«Тигр» охотится ночью. Виктория Дьякова

они боялись его больше, чем нас. Нам не понять устройства их мозгов, док.

      Расправившись с говядиной, Роджерс еще раз вскипятил воду для кофе, взял с железной крышки, служившей ему пепельницей, недокуренную сигарету. В сгустившихся сумерках Наталья видела теперь лишь огонек сигареты да мужской силуэт – высокую фигуру, широкие плечи.

      Где-то вдали трещали выстрелы.

      – И все-таки эта страшная картина до сих пор стоит у меня перед глазами, не дает мне покоя. Я даже четко запомнила отдельные лица! Помню, одна старуха невозмутимо что-то жевала, и когда в нее угодила пуля, она лишь обреченно мотнула головой, словно так и должно было быть. А один ребенок пытался убежать, но мать прикрикнула на него, и они погибли вместе. Нет, подобная покорность не укладывается в моей голове!

      – Кажется, я обещал тебе кое о чем рассказать… – Роджерс стряхнул пепел на траву. – Так вот, перед отправкой сюда мне и всем остальным новобранцам задавали один и тот же вопрос. Причем задавали твои коллеги, только психологи. Вот, говорят, допустим, вы на большой скорости ведете грузовик с солдатами на борту по скользкой дороге. С обеих сторон – крутые обрывы. И вдруг на вашем пути оказывается маленький ребенок. Как вы, мол, поступите: постараетесь объехать его и рухнете с обрыва, обеспечив верную смерть себе и товарищам, или продолжите ехать прямо и убьете ребенка? Ответ, казалось бы, очевиден: надо пожертвовать ребенком, убить его. Но разве язык повернется сказать такое?!

      – И все же… что ты ответил? – Наталья внимательно воззрилась на собеседника.

      – Сначала сказал, что остановлю грузовик, но меня тут же поправили: вы, дескать, этого сделать не сможете, поскольку мчитесь на большой скорости, а дорога скользкая и идет под уклон. Хитрецы. Я им, конечно, попробовал возразить, что по столь опасной дороге вряд ли буду ехать быстро, но тут старший в комиссии мне и говорит: вы что, мол, не понимаете, лефт, – а я тогда еще первым лейтенантом был, – что должны дать только один из двух ответов: убить либо ребенка, либо своих товарищей. Зачем, спрашивается, задавать такие вопросы, если для всех ответ очевиден? Но нет! Эти монстры-психологи хотят именно услышать, как ты сам произнесешь это вслух! В общем, я сказал им так: раз у меня нет выбора, я еду дальше и сбиваю ребенка, но тест ваш – дрянь. А они мне: не ваше дело, лефт, счастливого пути. Словом, только здесь я понял, для чего нам задавали такие вопросы, – криво усмехнулся Том. – Подумаешь, грузовик сбил ребенка! Только и всего-то… Так что работа у нас не только опасная, но и плохая, док. Неправильная у нас работа…

      Начал моросить дождь.

      – От всего пережитого за сегодняшний день я, наверное, ночью не смогу сомкнуть глаз, – потерянно произнесла Наталья. – В глазах до сих пор стоит картинка, как они снизу смотрят на меня и даже, кажется, улыбаются мне. А потом кружатся, падают и умирают…

      – Это от усталости, док. – Роджерс обнял ее за плечи и притянул к себе. – Я постараюсь помочь тебе уснуть.

      10

      Серые волны шуршали о мокрый песок, над морем висел сырой густой туман. Натали медленно