Спасти Смоленск. Дмитрий Дашко

же бодрым шагом приближались к злополучной луже, намереваясь форсировать её вброд (объехать всё равно не получится).

      – Чтой за валенки шествуют? – оскалив белоснежные зубы, спросил цыганистый.

      – Никак, боярове своим ходом телеги таскают? – поддержал его мелкий ратник в грязной шапке. – И откудова вы такие чистенькие прётесь? Где ж вы были, когды мы кровя проливали?

      – А чё, боярове, может, и меня отвезёте? – во весь рот осклабился цыганистый.

      Чувствуя потеху, «группа поддержки» густо захохотала. Пятеро пришлых супротив шестнадцати…

      Цыганистый нагло загородил дорогу, упёр руки в бока.

      Дёмин, не вступая в дискуссию, провел хук справа, отчего стрелец захлебнулся собственным смехом, скрючился и упал мордой в лужу.

      Хрюшка, отчаянно завизжав, вырвалась и побежала, спасаясь от неминуемой смерти, а стрельцы, слегка ошеломлённые и дезорганизованные визгом, не успели даже выкрикнуть «Наших бьют».

      По четыре крепких мужика на одного – многовато даже для спецназа, но на стороне группы были два элемента: внезапность и навыки рукопашного боя двадцать первого века.

      Через пару минут всё закончилось. Мародёры были повержены, никто не успел схватиться за оружие. Вернее, почти никто. Цыганистый стрелец, пролежавший всю драку в луже, очухался, медленно встал на ноги и, вытащив из-под кафтана здоровенный пистолет, навёл ствол на Дёмина.

      – Ты бы бросил пистолю-то, – ласково попросил подполковник.

      – Ах ты, курва такая! Да я тебя…

      Досказать фразу стрелец не успел, оседая наземь с ножом в глазу, а «мирный» историк Свешников только пожал плечами – мол, тот первый начал.

      – Ну, Алексей Михалыч, на хрена было мужика мочить? – недовольно пробурчал подполковник. – Порох в пистоле, небось, подмок.

      Дёмин покачал головой, показывая – мол, выучили интеллигента на свою шею, но в глубине души был доволен: доцент всё сделал правильно.

      – Вот придёшь к такому экзамен сдавать, а он тебе вилкой в глаз, – хохотнул Дениска, однако стушевался под строгим взором командира.

      Дёмин, обведя начальственным взглядом совершенно обалдевших крестьян, кивнул на мародёров и приказал:

      – Этих – связать.

      Видя, что его команду не спешат выполнять, рявкнул:

      – Кому сказано, мать вашу так?! Бегом!

      От начальственного рыка мужиков словно ветром сдуло. Скоро они принялись неумело вязать стрельцов и оттаскивать их к стене ближайшего сарая.

      Дёмин, убедившись, что вязки крепкие, а арестанты уже начали приходить в себя, отдал приказ:

      – Товарищи офицеры, вы изучаете обстановку, а мы с Алексеем Михайловичем допросим воинов.

      – Да какие они воины, – усмехнулся историк. – Дезертиры это. Так бежали, что и пищали свои, и бердыши побросали. Вон, на трёх воинов – одна сабля.

      Удивительное дело, но французское слово «d' serteur» оказалось знакомым для беглых стрельцов. Они зашевелились, зафыркали. Чувствовалось,