Понятье сторон. Ви Авлин

свой свет. Но, несмотря на унылую картину, где каждый взгляд обнажал тоску, мы заглянем в одно окошко…

      Очнувшись от краткого сна, он уставился в потолок, в его голове не было совершенно не каких мыслей, не идей, не фантазий, в общем, одна лишь пустота. Снова, помутневшие глаза и застывший ужас на его лице, запекшаяся кровь из носа, синие, дрожащие руки, закаменелые кости, судороги, оттягивающие всю плоть в земле, слезы, катившиеся по щекам, и, с уст не разборчивый тихий бред. Минут десять, впрочем, лежал он неподвижно в своей постели, лихорадочное состояние не покидало его, всё видимое утратило свой цвет, размытые контуры предметов слились в серые фигуры. Он слышал только одно – ритм своего сердца. Внезапно, поток воспоминаний хлынул в сознание, и он вновь увидел лица, давно забытые, но каждое из которых было пропитано разными воспоминаниями, они сменялись с друг-другом, чередуясь, словно сговорившись. Вскоре, однако ж, чувства Сени стали яснее и отчетливее, он зажмурившийся, переводил своё дыхание, испарина текла по его челу. Вскоре, он мягко улыбнулся, он овладел собой…

      – Было без малого пять часов утра, как паренёк шестнадцати лет, Арсений Держин, или же по-домашнему Сеня, пробыл в «лихорадке», в общем…Гм! Ну, и что ж было дальше?» – ожидающе спросил Дмитрий Лукич, единственный брат матушки Сени, собственно дядя, приезжавший только по особенным случаям.

      – Так, Арсеньюшка, брат мой, попытавшийся встать на своих слабых, (очень слабых ногах!) Вдруг, так и упал на пол, без сознания! Я как только услышала этот грохот, я так сильно испугалась… – Софья Лукинична, не удержавшись взрыдала, вытирая слёзы своим батистовым платком.

      – Опять ты нюни развела! – раздраженно произнес Дмитрий Лукич, протирая свои веки, – можешь ты без своей сырости хотя бы здесь обойтись? Уже надоела всем. Каждый раз одно и то же. Она ещё и мать, да тут уж, как говорится: «dieu ne pouvant être partout, alors il a créé la mère», комедия одна, комедия! – грубо вскрикнул брат Софьи, в его взгляде было нечто пламенное. Он, наклонившись чуть ближе к Софье, усмехнулся, в его голосе прозвучали нотки разочарования: «Всё-таки, может тебе бы стоило в присутствии меня быть более спокойной?»

      – А может матери на колени ещё встать? – в дверях показался силуэт парнишки, он взъерошивал свои волосы и потянувшись зевнул, после, его взгляд остановился на дяде, – Всё-таки, может тебе бы стоило в присутствии меня быть более спокойным? – он нахально усмехнулся, с каким-то даже высокомерием взглянул на того. В тот самый момент мать бросилась сыну на шею, заливаясь слезами и крепко обнимая его. Её сердце переполнялось радостью, перемешанной с тревогой. Арсений мягко улыбнулся и ответил на объятия матери, ласково поглаживая её голову, стараясь успокоить. В сторонке Дмитрий стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за этой сценой. Его мысли были смятены; он чувствовал себя лишним. Не в силах выносить это ощущение, он решил покинуть гостиную.

      – Как ты себя чувствуешь, Арсеньюшка? – спросила робко Софья – что тебе ещё сказала Татьяна Игоревна?

      – Всё в порядке. Она перед уходом наказала мне обязательно принимать всякие лекарства, не стоит волноваться, всё уже хорошо.

      Софья все еще дрожала от волнения, но, услышав слова сына, постаралась собрать мысли в кучу. Она знала, что Арсений всегда был упрямым и сильным духом, но каждый раз, когда он сталкивался с трудностями, ей становилось невыносимо страшно.

      – Татьяна Игоревна сказала, что тебе нужно больше отдыхать, – продолжала она, искренне желая помочь. – Ты ведь не слушаешься, всегда на ногах, куда-то торопишься.

      – Я понимаю, мам, – ответил Арсений, пытаясь убедить её. – Но ты должна знать, что я могу справиться со всем. Главное, чтобы ты не волновалась.

      В этот момент в комнату вернулся Дмитрий, его лицо было помрачено. Он посмотрел на сестру и племянника с виной, но слова не сказались. Вместо этого он лишь искривил улыбку и, усевшись в кресло, принялся листать старые газеты. Арсений ощутил обострение напряжённости, но, решив не обращать на него внимания, вновь обратил своё внимание на мать.

      – Я пойду заниматься уроками, хорошо?

      Мать кивнула с мягкой улыбкой на губах, и отстранилась от сына. Арсений почувствовал облегчение – хотя бы на мгновение уйти от создавшейся атмосферы. Он направился в свою комнату, где его книги лежали разбросанными по столу. Но даже там мысли всё равно не давали покоя. В воздухе витало что-то невыразимое, словно грозовая туча, нависшая над ним. Вернувшись к занятиям, он старался сосредоточиться на математике, однако мысли о дяде и его странном поведении отвлекали его. Он усиливал натяжение в своих висках и, наконец, решился пойти на кухню за стаканом воды. Не успев дойти до двери, он снова услышал тихий голос матери – она обсуждала что-то с Дмитрием. Их разговор стал еле слышным шёпотом, но слова, которые он уловил, звучали так: «Это не его выбор, он всего лишь ребёнок…» Арсений, не в силах сдержать любопытство, остановился. Чувство тревоги накатывало как волна, заставляя его замереть на пороге. Он задержал дыхание, прислушиваясь к шёпоту. Каждое слово дяди словно проникало в его сердце, вызывая внутреннюю борьбу. Он чувствовал, как страх за собственное будущее нарастает, смешиваясь с гневом на дядю, который так и