Долгая ночь. Юля Тихая

подначивали: сходи. Он, в конце концов, не кусается (а если кусается – так на то прогулка и в публичном месте, чтобы визжать и звать полицию). Даже если окажется занудой, ничего в этом такого; главное, ты вспомнишь, что так тоже – можно, и найдешь потом кого-нибудь другого, хорошего и ненапряжного.

      Арден не был занудой. А я сама с ним становилась какой-то другой: смешливой, легкой и смотрела на него… словом, как-то не так смотрела. Целоваться, правда, было странно, мокро, неудобно и бессмысленно – но зачем-то же люди это делают? Может, это просто уметь надо.

      В общем, я почти решила повторить этот эксперимент на обратном пути, когда где-то в стороне раздался оглушительный грохот и звон.

      Я подскочила на месте, вытянула шею. Вокруг – я видела это краем глаза – гости тоже повставали, обернулись. Возрастная лунная мгновенно закуталась в свет так, что взгляд с нее соскальзывал сам собой; двоедушник-подросток ощерился звериными клыками, а сквозь жидкие бакенбарды пробилась жесткая темная шерсть.

      Грохнуло в середине зала, – там кто-то вскрикнул и затих, потом что-то загремело, заскрипело, снова хлопнуло. Между двумя дверями – судя по табличкам, в гостевой туалет и на кухню – теперь разрастался дымный гриб какой-то непонятной пыли. Вокруг как-то бессмысленно суетились официантка и бармен; гости отходили подальше, закрывая лица шарфами; наконец из кухни вышла массивная женщина в поварском колпаке, велела открыть пошире окна и входную дверь, а потом одним экономным движением подняла с пола корявую конструкцию и прислонила ее к стене.

      Тут и стало ясно: это упал стеллаж, втиснутый в центре зала в декоративных целях. Что-то разбилось, смешалось, и теперь в кафе пахло сумбурно и странно.

      Какой-то треск – и с пола вместе с еще одним фрагментом стеллажа встал помятый, всклокоченный Арден.

      Я запоздало заволновалась, но он не выглядел пострадавшим. На светлой рубашке – фиолетовое пятно, по виду – от чего-то вроде варенья; Арден весь, с ног до головы, был усыпан каким-то белесым порошком.

      Я выбралась из-за стола, подошла ближе и поскорее зажала нос ладонью: запах был просто невероятный, к сожалению – в плохом смысле.

      – Что это? – мрачно спросил Арден у бармена, явно опасаясь шевелиться. Порошок клубился пыльными тучами.

      – Преимущественно мука, – дипломатично сказал тот.

      Гости расползались по углам. Официантка принесла распылитель с водой и принялась брызгать вокруг, чтобы хоть как-то прибить эту гадость к полу. Арден оглушительно чихнул.

      – Мука так не воняет.

      – И еще специи, – согласился бармен. – Разные, для десертов. Корица, ваниль, имбирь, цитрусовая цедра тертая, высушенная мята, мускатный орех, гвоздика, черный перец…

      – Перец?!

      Женщина с кухни подняла мятую банку и бросила гневно:

      – Да, мы добавляем его в пряники! И чего вы вообще ожидали, когда полезли в шкаф?!

      – Я?! Полез?! Я выходил из сортира, когда эта херня рухнула мне на голову!

      И он снова расчихался.

      Тут наконец откуда-то из служебных помещений