Кто замкнул круг?. Алексей Филиппов

реке, еще окутанной густым туманом. Шел рыболов по мокрой от росы траве, надеясь на великую удачу, но.… Вот уж и солнце вылезло из-за верхушек соснового бора, засверкали весело по водной глади его лучи, заигрывая с раскрывшими крупные желтые лепестки кубышками, застрекотали над высокой травой стрекозы, а поплавок, словно издевался над рыболовом. Ну, хоть бы разок дернулся, а то спокоен, как статуя на острове Пасхи или в какой другой стране, где эти самые статуи обитают. У Николая Борисовича же, покой, как корова языком слизала: во-первых, обидно за попусту потраченное утро, а во-вторых, жарко да еще какая-то летучая шелупонь кружит над головой, да всё норовит укусить исподтишка. Трех кровопийц Николай Борисович порешил, почесал волдырь на укушенной подлым насекомым руке, собрал снасти и побрел домой.

      Часто и укоризненно оглядываясь на реку, грустный рыболов прошел луг, болотину, потом по тропинке, средь зарослей ольхи да черемухи, поднялся на пригорок. И здесь, буквально, нос к носу столкнулся с поселковым участковым Георгием, которого местный люд (за глаза, конечно же) называл Гербарием Геракловичем из-за пристрастия участкового к атлетическим упражнениям и удивительную бесперспективность в области культа тела.

      – Как дела, Георгий? – протянул участковому руку Николай Борисович.

      – Беда, Борисыч, – сразу после рукопожатия махнул рукой участковый, – сладу с этими бабами нет.

      – А чего случилось?

      – Да, Людмила Вострова сдошила меня. Третий день проходу не дает да твердит одно и то же: спасай моего мужа и всё тут. Вот и сейчас: иду мимо школы, а она с тряпкой в руке выскакивает и опять за своё: спасай Вовку!

      – А чего с ним случилось? – поинтересовался Николай Борисович.

      – В том то и дело, что ничего не случилось, – опять замахал руками участковый. – Но, ты же её знаешь, Борисыч, она любого достанет…

      – Как не знать, – усмехнулся Николай Борисович, – я ж на твоем месте больше четверти века отработал… Но, все-таки, чего она так всполошилась?

      – Бред сивой кобылы, – плюнул в сторону молодого бурьяна Георгий. – Приснилось чего-то… Помнишь, в позапрошлом году Вадим Альметьев на мотоцикле разбился?

      – А как же?

      – В прошлом же году Сашка Бараев помер, а в этом, три недели назад, мы хоронили Славку Викулова.

      – И чего? Бараев болел долго, а Викулов пил всё кряду: его раз пять фельшеридца наша, Зоя Михайловна, практически, с того света доставала, а на шестой не успела, – пожал Николай Борисович плечами, пытаясь разобраться: к чему это участковый клонит. – Чего-то никак я тебя не пойму, Георгий…

      – Да я сам ничего не понимаю, а Людмила говорит, что все эти граждане учились в одном классе и теперь умирают строго по алфавиту.

      – Чего?! – теперь уже вытаращил глаза на молодого полицейского Николай Борисович. – Ересь какая-то! Насмотрятся по телевизору всякой чепухи!

      – А я чего говорю, – развел руками Георгий. – Третий день твержу: успокойся, Людмила, а она ни в какую. Вовка мой, кричит, теперь по краю ходит, потому как в алфавитном порядке класса – он следующий и маньяк на него уже глаз положил.

      – Да, – хмыкнул бывший участковый, – баба, бывает, так набредит, что ей и черт поверит, а ты Георгий не верь, хотя…, – Николай Борисович задумался. – За Людмилой я ничего подобного не замечал, не слыла она фантазёркой…. Больше десяти лет она в поселке у нас прожила и ничем особым не отличилась… В школьном медпукте у неё всегда порядок был…. Впрочем, Вовку ловко она окрутила, он же её с ребенком взял, но чтоб такое выдумать! Терпи, Георгий, будет и на твоей улице праздник. День милиции не за горами…

      Николай Борисович потрепал участкового по плечу и двинулся к калитке своего огорода, до которой было уж рукой подать. Дома неудачливый рыболов отведал окрошки, выпил пару кружек кваса собственного приготовления, окучил десять борозд картошки, заменил подгнившую слегу в огороде, скосил крапиву на задворке, еще выпил квасу и прилёг немного отдохнуть.

      – Коля, – тормошила Борисыча за плечо супруга Елизавета, – вставай. Дуся прибегала и сказала, что Ирка её родила мальчишку и велела срочно к ним в гости идти.

      Дуся – двоюродная сестра Николая Борисовича, всё переживала за дочь Иру, которая уже три недели должна была «вот-вот родить» и, наконец, это свершилось. А потому сегодня вечером в избе Дуси случился праздник на всю ивановскую. А если праздник, то, как застольному разговору не быть, но этот разговор очень скоро свернул на странную тему.

      – Боюсь, как бы маньяк тот не начал и девчонок из нашего класса убивать, – вздохнула Дуся, сразу после рассказа о кознях колорадского жука на её участке, – а то вон как мальчишек бьёт: одного за другим.

      – Какой еще, маньяк? – слегка поперхнулся Николай Борисович, отведав малосольного огурца.

      – А ты будто не знаешь? – чуть склонила голову набок Дуся. – Уже троих наших положил. Альметьева, Бараева и Викулова. Как они в классном журнале стояли, так их и…

      – Отстань, – махнул Николай Борисович, – нет в их смертях ничего загадочного, а то, что они все из вашего класса