Похитители рождества. Валерий Введенский

ещё букв не знает.

      Крутилина больно резануло слово «нашему» – Ангелина очень хотела детей, а он, как мог, сопротивлялся:

      – Знаешь, как тяжело незаконнорожденным? – уверял он её. – Все в них пальцем тычут.

      – Так что из-за предрассудков мне детей не рожать? – возмущалась любимая.

      – Ну… мы что-нибудь придумаем. Как только во Франции волнения успокоятся, туда поедем. Говорят, там венчают не в церкви…

      – А где?

      – В полиции. Приходишь и говоришь: запишите нас мужем и женой. И всё!

      – А в России такой брак призна̀ют?

      – Не знаю, – честно ответил Иван Дмитриевич. – Надо у князя Тарусова спросить. Он юрист, должен знать.

      Кухарка Степанида, служившая ещё при Крутилине, от радости разве что на шею не бросилась:

      – С Рождеством, Иван Дмитриевич!

      Хорошо, что предусмотрительная Геля и для неё подарочек купила – клубок шерсти для вязания. Следом выбежал Никитушка:

      – С Рождеством! С Рождеством!

      Скинув Степаниде шубу, Иван Дмитриевич подхватил сына и подкинул к потолку.

      – Осторожно, зашибешь, – прошипела вместо поздравлений Прасковья Матвеевна.

      – А подарки принес? – спросил у отца Никитушка, тут же поставленный на ноги.

      – А как же! Это тебе, это снова тебе, – Иван Дмитриевич доставал подарки из бумажного пакета, – а это маме.

      – Опять от Гельки? – спросила сквозь зубы Прасковья Матвеевна, брезгливо оглядывая шагреневый календарь.

      – Что ты? Самолично покупал.

      – Икону в том поцелуешь? – усмехнулась бывшая супруга.

      – Конечно, – вздохнул Иван Дмитриевич, решив, что грех в том невелик.

      Иван Дмитриевич подошел к киоту и застыл как вкопанный.

      – Что? Никак передумал? – снова усмехнулась Прасковья.

      Крутилин, не отрываясь, смотрел на полку, на которой стояла икона «Рождества Христова». Судя по потрескавшемуся лаку, старинная. А согласно описания, едва не выкинутого вчера в ведро, похожая на украденную в Булатово – в центре на красном ложе Богоматерь в черном одеянии, прямо над ней в окружении ангелов вол и ослик, смахивающий на коня; в левом верхнем углу спешат в Вифлеем волхвы с дарами; в правом – ангелы сообщают пастухам Благую весть; внизу под Богоматерью её муж Иосиф Обручник и две служанки – у одной на руках младенец, вторая наливает воду в купель для его омовения.

      – Так будешь целовать или передумал? – вопросила бывшая жена.

      Иван Дмитриевич, перекрестившись на икону, прошептал молитву:

      – Господи Боже, славься тот день, когда случилось Рождение Твое! Обращаемся мы, грешные, к Тебе за помощью и просим избавить нас от трудностей повседневных. Услышь молитвы наши и помоги обрести душевный покой и мир. Явись же к нам да помоги нам, к Тебе, Великому Спасителю, обращающимся. Аминь.

      Взяв икону в руки, троекратно ее расцеловал, а затем повернул, чтобы осмотреть обратную сторону. Ведь главная примета расположена там – след от пожара в виде крупной груши. Есть