Быть полуденной тенью. АннА ТрофимовА

екрасен. Его серебряные усы развевались от легкого дуновения ветра. Он изгибался как волна. Я протянула к нему руку, и в тот же миг он оказался на поверхности воды.

      Он отлично знает, что его срок еще не пришел, и он может позволить себе резвиться и наслаждаться жизнью. (В отличие от меня).

      – Ты прекрасен, – тихо прошептала я, глядя на него.

      Он склонил голову набок и дотронулся когтистой лапой до моей раскрытой ладони. Несмотря на жгучую боль, я не посмела отдернуть руку (это было бы крайне непочтительно по отношению к нему). Я дождалась, пока он сам уберет свою конечность. На ладони выступил горящий огнем отпечаток, повторяющий рисунок его чешуи. Зачем он это сделал?

      – Я знаю, ты не любишь бывать в этих краях, – негромко сказал водный дракон. – И знаю, почему.

      «Зачем он делает это со мной?» – пронеслось у меня в голове.

      И сразу же где-то глубоко внутри я ощутила словно пронзающий шипами и разрывающий меня на сотни частей кусок льда. Но дракон никогда не узнает, как мне больно от его слов. (Он же не умеет читать мысли.)

      А водный дракон продолжил:

      – Знаешь, иногда эмоции и чувства важнее. Даже для таких, как мы.

      – Уходи, пока я не переместила тебя Домой, – выдавила я, ощущая, что могу сорваться и сделать все вопреки нашему договору. – Улетай в свои водопады, за звенящие пороги. Уноси в озера свое знание обо мне. И если хочешь еще поплавать в здешних водах, полюбоваться цветущими вишнями и послушать стихи местных поэтов, постарайся не попадаться мне на глаза. По крайней мере, в ближайшие триста лет.

      Он плавно поднялся в воздух и серебряной стрелой исчез в водной глади горного озера. Не попрощавшись. Как и всегда.

      – И больше никогда не напоминай мне о том, что видел здесь когда-то.

      Моя ладонь от его прикосновения горела и пульсировала все сильнее…

      Судя по положению Солнца, было уже около одиннадцати утра.

      Если бы не ночной дождь, превративший эту проселочную дорогу в жидкое месиво, моя обувь выглядела бы так же чудесно, как и тогда, когда я извлекла ее из тайника. Туфли получились просто шикарными: черные замшевые, с серебряными пряжками, похожими на четырехлепестковый узел, который уже в виде узора повторялся на броши, украшающей мое левое плечо.

      Создание образа всегда было и остается поводом для беспокойства. Я стараюсь лишний раз глянуть на себя в зеркало (чтобы убедиться, что с одеждой и прической все в порядке). Я должна походить на земных женщин. И признаюсь: несмотря на то, что я пребываю здесь уже очень долго, стоит это немалых трудов.

      Я вдруг представила себе на миг, как неплохо смотрелась бы в подобных вещичках в череде моделей на подиуме. Здесь же, спотыкаясь и проваливаясь по щиколотку в колею, я больше смахивала на безвольную марионетку в руках начинающего кукловода.

      До чего же идиотская ситуация (я даже хохотнула). Но тут же замолкла, быстро оглядевшись по сторонам – не услышал ли кто.

      Конечно, вокруг никого не было. Я вернулась к своим размышлениям.

      – Да, более нелепый способ передвижения придумать сложно. Просто наказание какое-то, – пробормотала я.

      Вот оно, ключевое слово: наказание. Да-да, именно этим я сейчас и занималась, проваливаясь в густую грязь и таким образом немного оттягивая очередной тягостный и неприятный момент. Наказание и самоистязание. Я и правда наказывала себя за уже совершенные, да и за будущие свои деяния. Довольно изощренная кара. Причем, надо заметить, в этот раз я специально ничего не выдумывала, просто не стала переобуваться и – пожалуйста – пытка, крепко связанная с гигантским, просто нечеловеческим комплексом вины. (Нечеловеческим. Точнее и не скажешь.)

      Казалось бы, окружающая природа должна располагать к появлению исключительно жизнерадостных и светлых мыслей. Красота и свежесть молодой майской листвы и прекрасные, ни с чем несравнимые звуки весеннего леса способны навеять даже мне, чуждому в этом Мире существу, мечты о простых радостях, неважно – душевных или плотских. Так нет же! Занозой сидит в груди непроходящее чувство вины перед этим самым Миром. А ведь я загнала это чувство невероятно глубоко в себя. (Видимо, недостаточно, раз оно снова вынырнуло на поверхность с удвоенной, нет, с утроенной силой).

      Боль в икрах становилась все невыносимее, к тому же раздражал хлюпающий звук. В конце концов, мое терпение лопнуло. Полюбовавшись напоследок чистейшей воды бриллиантами на пряжках, я скинула туфли и отбросила их в высокую придорожную траву. Вернее, отправила обратно в тайник. Ведь расстаться с такой чудесной парой обуви я бы не смогла ни за что. Вообще-то, можно было просто трансформировать мою обувь в болотные сапоги – тогда не было бы этого гудения в уставших ногах. Но я предпочла идти дальше босиком.

      И хотя при каждом шаге мои ступни обволакивала мерзкая коричнево-серая жижа, я больше не испытывала никакого дискомфорта. Наоборот, я наслаждалась. Я упивалась одолевающими меня эмоциями. Растерянность, неуверенность, отвращение, радость, грусть, досада – вот моя награда,