Период распада. Яна Дворецкая

о назвать любовью, – Юля скользнула взглядом по незнакомцу.

      Густая седина, уложенные волосы. За пятьдесят, но одет стильно: приталенный пиджак, очки с титановыми дужками, тонкими, как нити. Бизнесмен какой-то. Пришёл на выставку, чтобы поддержать статус интеллектуала и/или вести вот такие нетривиальные смолтоки с молодыми девушками.

      – А как бы вы назвали? – спросил.

      – Не знаю. Может, не всему нужно давать определение. Говорят, мысль изречённая есть ложь.

      – Интересно. Судя по всему, вам знакомо это чувство.

      – Мне? – Юля словно очнулась, огляделась: тусклая галерея, на красных стенах картины, мимо неё проходят люди, тихое жужжание голосов, поскрипывают полы.

      – Мне? – повторила.

      И вот перед ней снова… Пятый курс института. Смоленск. Миша.

      Звонкий удар посуды…

      Её веки дёрнулись.

      Суповая тарелка с пельменями пролетела и разбилась об стену. Осколки долго ещё звенели на полу. Пахло кислым молоком и луком. По блёклым старым креслам растеклись капли сметаны, распластались по их ковровой обивке. Последствия большого взрыва: эти белые жирные лучи. Как брошенная в злости тарелка могла стать причиной такой природной гармонии?

      Миша испуганно посмотрел на пятна и осколки, как будто сам не верил, что сотворил такое. Но заметив, что она смотрит, тут же огрызнулся:

      – Как ты меня достала!

      Весь в красных пятнах, он ходил из комнаты на кухню и обратно. В той его однушке и ходить было больше некуда. Для пары студентов – нормально. Он платил, она вспомнила, двенадцать тысяч рублей с коммунальными.

      Юля опустилась на диван, окинула взглядом грязную стену, заляпанные кресла. Ощутила ужас от того, что вот сейчас происходит что-то значительное. Она допивает последние капли его терпения и любви.

      – Не поеду, – вдруг услышала она свой же голос. – Проваливай сам. Только сначала приберешь за собой всё это.

      – Что? – с кухни донеслись быстрые шаги. – Что ты сказала?

      Миша вбежал в комнату и встал перед диваном, где сидела Юля, будто хотел навалиться и ударить. Глаза горели, руки тряслись, плечи поднимались, опускались, он тяжёло дышал. Юля стала подниматься, не хотела смотреть в его ширинку, но он подступил так близко, что ей не удалось распрямить колени.

      Она толкнула его в грудь с рычащим: «Отойди». Миша в ответ налетел на неё всем телом, сел сверху и придавил голову подушкой к дивану.

      – Ты, блин, больной! – крикнула Юля, когда ей удалось вырваться. – Не трогай меня!

      Миша вдруг слез с неё, отшвырнул подушку и вскочил с дивана весь красный, пружины простонали под ним.

      – Ты пожалеешь об этом, – сказала она.

      – Не могу видеть тебя. Уезжай, убирайся отсюда! – он почти срывался на визг.

      Юля зарыдала. Она не могла поверить, что всё это с ними происходит. Лохматая, слюнявая, скрючившаяся на этом старом, бабкином диване. Губы, вспухшие, как два воспалённых фурункула, скривились, и изо рта будто сам по себе вырвался стон.

      Это точно конец. После – ничего не будет, ничего не может быть. И это чувство принесло ей и страх, и облегчение.

      Миша бросился к телефону. Встал с ним посреди комнаты, губы тряслись.

      – Алё, Ольга Егоровна. Заберите её! Юлю заберите. Она сумасшедшая. Что? Со мной всё в порядке, это она…

      Он ушёл на кухню, но Юля слышала, что он говорил её маме.

      – Я собрался на мероприятие. Институтское…

      Ага, собрался. Только не на какое-то там мероприятие, а на «Мисс СТИ», прокомментировала про себя Юля. Она уже перестала рыдать и стала прислушиваться.

      Его, как старшекурсника, пригласили в судьи конкурса, в котором участвовали перво- и второкурсницы. Юля видела, как он сам не свой стал после этого приглашения. Избегал её, прятал глаза. Попросила отказаться. Но он оскорбился: сказал, что она не даёт ему вздохнуть. Всё равно пошёл. И понеслось.

      – …Устроила скандал, ага. Почему я должен отменять свои планы из-за её капризов?.. Нет, вместе не хочет… Она вообще идти не хочет. А я хочу.

      Опять врёт. Он не предлагал. К нему через два часа должны были завалиться дружки, все без девушек. Попробуй угадай, что они будут делать на афтерпати.

      – Повыбрасывала мои вещи в коридор… У меня уже сил нет… Вы приедете за ней?.. Да, это точно конец.

      Как за собакой. Так легко – поиграл и заберите, уже не надо.

      Юля стала одеваться. Она сама уйдет, к чёрту его. Иначе просто убьет его, заколет какой-нибудь вилкой.

      Миша вошёл в комнату.

      – Ладно, я уйду. Чтобы к моему приходу тебя здесь не было. Иначе все твои вещи окажутся на улице, ясно?

      – Что?

      Юля посмотрела на него с каким-то нездоровым блеском в глазах.

      А потом ринулась к его компьютерному столу и наотмашь снесла его монитор на пол, а потом и процессор на пол, клавиатура повисла на проводе, не достигнув пола. Грохотнуло,