Колесо Судьбы. Марианна Алферова

теперь от позолоты почти ничего не осталось. На четвертой странице обложки можно было разобрать знак – семь кругов, и между ними какие-то записи. Нетрудно было догадаться, что книга эта принадлежала магику седьмого круга. Седьмой круг – это самый высший, это такой магик, который любого может раскатать в лепешку, а потом порезать на мелкие полоски одной совей магической силой.

      В ответ на мои расспросы, почему дядя Кенрик уехал и не возвращается, старая Марта лишь тяжело вздыхала и пододвигала ко мне блюдо с румяными булочками, со снежной обсыпкой сахарной пудрой.

      – Никакой он не магик больше, потому и сбежал, – однажды заявил толстяк Джон, ведавший доставкой припасов в Элизеру. – Боится, что его расшифруют. Ему много лет назад вогнали в руки Персты Судьбы. После этого он мог только плеваться комками черной магии. Потому и сбег.

      – Вранье это все! – горячо вступилась за Кенрика Марта.

      – Правда, но лишь наполовину, – уточнил Френ, из которого обычно было слова не вытянуть.

      Да и общался он все больше не с людьми, а с лошадьми на конюшне и собаками на псарне, и вообще всяческих разговоров прислуги на кухне избегал.

      – А ты докажи! – азартно выкрикнул Толстый Джон.

      – Будь бы Кенрик Магик здесь, он бы превратил тебя в огромную крысу, – предрек Френ.

      Когда все разошлись, я побежала на конюшню к Френу. Он как раз чистил шкуру Красавчику. Этот немолодой жеребец был его любимчиком. Он его мыл особым составом и выезжал каждый день, чтобы тот не застаивался.

      – Что случилось с дядей Кенриком, скажи… – попросила я. – Ведь Красавчик – его конь. А Руж – его пес. Когда ты с ними болтаешь, то всегда поминаешь имя Кенрика, я слышала.

      Чтобы задобрить Френа, я принесла с кухни несколько лучших морковин, почищенных и вымытых, для его любимца, будто Красавчик был не жеребец, а ребенок трех лет от роду.

      Френ внимательно осмотрел копыта Красавчика, все четыре, потом выпрямился, похлопал жеребца по морде. И наконец произнес шепотом:

      – Про то мне не велено никому говорить. Магистр Крон запрет наложил.

      – Для тебя кто важнее? Кенрик? Или этот старикашка Крон? – отзываться о главе Дома Хранителей столь непочтительно можно только в тринадцать лет.

      – Кенрик Магик сейчас в Гарме. Но вернуться не может.

      Это все, что удалось мне выяснить у Френа в тот раз. И морковины не помогли. Сколько потом я к нему ни приставала с расспросами, он только отмалчивался.

      Но все же постепенно мне удалось вызнать у Марты кое-какие подробности. Много лет назад, когда Кенрик, Лара и Лиам, мой будущий отец, были совсем детьми, братья были влюблены по-щенячьи в Лару. И Эдуард, старший сын в семье, Первый наследник, тоже за ней ухлестывал. В итоге она выбрала Лиама, а Кенрика и Эдуарда отвергла. Случилась страшная ссора, Лиам чуть не погиб, но Кенрик его спас с помощью магии. Что было дальше, Марта ни за что хотела рассказывать, упираясь точно так же, как и Френ. Лишь однажды обмолвилась сквозь зубы:

      – Кенрик и Лара могли