Королева восстанет. Мари Нихофф

на самом деле я была не готова к тому, что вот-вот произойдет – чем бы оно ни было.

      Когда мы дошли до обшарпанной железной двери, я приготовилась к худшему. Однако, вопреки моим ожиданиям, помещение оказалось не камерой пыток. Внутри стояли только стол и стул. И Бенедикт. Он ждал в комнате с низким сводчатым потолком и буравил меня мрачным взглядом. У меня болезненно екнуло сердце.

      Стража потащила меня дальше в глубь камеры. Усадила на неудобный металлический стул, и лишь тогда я заметила в помещении второго человека. Душа сжалась еще сильнее.

      В углу стояла Лира: нечитаемое выражение лица, а светлая кожа еще бледнее, чем обычно. Темные волосы она заплела в длинную косу, а зеленое платье при нормальных обстоятельствах наверняка подчеркивало бы ее глаза. Однако сейчас взгляд казался пустым и каким-то безжизненным. На хрупкие плечи накинут пиджак брата, отчего она выглядела еще более уязвимой.

      Ее вид причинял мне не меньше боли, чем облик Бенедикта. Потому что я предала и ее, хотя все эти месяцы она проявляла по отношению ко мне только добро. Потому что последние несколько дней я скучала и по ней тоже. Потому что, возможно, и ее я никогда уже не смогу вернуть, возможно, я потеряла ее навсегда.

      Лира молчала, а я не решалась заговорить. Вместо этого без сопротивления позволила двум стражникам прикрепить мои наручники к крюку в центре стола. И лишь после того, как дверь за ними закрылась, подняла глаза от своих скованных рук.

      Мой взгляд вновь метнулся к Бенедикту. Со скрещенными на груди руками он прислонился к стене и наблюдал за мной. На этот раз весь в черном, и я невольно задалась вопросом, не пытался ли он тем самым что-то мне сказать. Рубашка аккуратно заправлена в пояс брюк, но две верхние пуговицы расстегнуты, а рукава закатаны. Лучше не думать о том, что это могло означать.

      Наконец король вышел из оцепенения. Подойдя ближе к столу, обогнул его и остановился прямо напротив меня. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо, однако его взгляд так и остался каменным. Чужим. Такое ощущение, что на нем маска. Каким-то образом, невзирая на все время, которое мы провели вместе, Бенедикт не давал мне считывать его мимику. И вот уже в который раз я не знала, что чувствовать. Раскаяние? Привязанность? Страх? Постепенно начинало казаться, что нет таких эмоций, которые бы не вызывал во мне этот мужчина, а то, что я испытывала их все одновременно, пожирало меня медленно, но верно. Поэтому я сконцентрировалась на том, что преобладало над каждой из них. На боли у меня в груди и потребности исправить свои ошибки. Если это допрос, ему придется дать мне высказаться. Дать шанс оправдаться.

      Бенедикт оперся на столешницу и наклонился ко мне. А мне потребовалось приложить максимум усилий, чтобы выдержать его взгляд. Воспоминание о вчерашнем еще слишком четкое, оно как заноза застряло у меня в груди, и я вынуждена переплести пальцы, чтобы скрыть дрожь.

      – Сейчас я объясню тебе, как все пройдет, – тихо произнес король, и от его знакомого голоса, который звучал так непривычно, у меня побежали мурашки по спине.

      Я прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать слезы,