Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве. Юрий Сушко

справлялся, переходя из класса в класс, но занятия его мало интересовали, как, впрочем, и обычные школьные забавы. Он даже слыл среди одноклассников непроходимым тупицей и тугодумом. Своих преподавателей Альберт раздражал независимым поведением, но особенно замедленной речью. Детей здесь муштровали, они маршировали, а учителя не вразумляли учеников, а отдавали команды. Это была не школа – казарма. С презрением вспоминая годы своего мюнхенского школярства, Эйнштейн говорил: «Учителя в начальной школе казались мне сержантами, а в гимназии – лейтенантами». А «лейтенанты» качали головами и мрачно предрекали: «Из вас, Эйнштейн, никогда ничего путного никогда не выйдет».

      Однажды классный руководитель, не сдержавшись, мечтательно признался Альберту:

      – Мне бы так хотелось, чтобы вы покинули нашу школу.

      – Но я ведь ни в чем не виноват, господин учитель, – попытался возразить растерявшийся школяр.

      – Да, это верно, – печально согласился педагог. – Но одного вашего присутствия в классе, Эйнштейн, уже достаточно, чтобы полностью подорвать уважение к учителю…

      Зато, будучи в зрелом возрасте, он получил возможность подтрунивать над любопытными собеседниками, которые интересовались, как это ему удалось создать свою теорию относительности: «Почему именно я создал теорию относительности? Когда я задаю себе такой вопрос, мне кажется, что причина в следующем. Нормальный взрослый человек вообще не задумывается над проблемой пространства и времени… Я же развивался интеллектуально так медленно, что пространство и время занимали мои мысли, когда я стал уже взрослым. Естественно, я мог глубже проникать в проблему, чем ребенок с нормальными наклонностями».

      Школьное образование его раздражало своей скукой, однообразием, зато уж дома он наслаждался свободой… Он мастерил различные механические модели, дядя Якоб, живший с ними, нередко подсовывал Альбертлю математические задачки и головоломки, и мальчишка бывал по-настоящему счастлив, когда ему удавалось с ними справляться. Якоб пытался внушить племяннику: «Алгебра – очень веселая наука. Когда мы не можем обнаружить зверя, за которым охотимся, мы временно называем его икс, и продолжаем охоту, пока не засунем его в подсумок».

      Заметив неподдельный интерес юнца к точным наукам, студент-медик Макс Талмуд, который по вторникам столовался в доме Эйнштейнов, сначала вручил Альберту евклидовы «Начала», а потом «Силу и материю» Бюхнера и «Критику чистого разума» Эммануила Канта. Вселенная для Альберта перевернулась еще раз – он открыл для себя строгие доказательства геометрии и абстрактные понятия философии. Его временные религиозные настроения куда-то мгновенно улетучились, и он стал исповедовать нечто вроде космической религии неверующего, сохранившуюся в нем навсегда. Эйнштейн вспоминал:

      «В возрасте 12 лет я пережил еще одно чудо: источником его была книжечка по евклидовой геометрии на плоскости… Там были утверждения, например, о пересечении трех высот