Завещание моего бывшего. Хотатэ Синкава

и сбросить завещание со счетов они не могли.

      Юридического консультанта Эйдзи тоже оставалось только пожалеть. Я ткнула пальцем во вторую часть завещания: «Тем, кто меня поддерживал».

      – Это же сколько формальностей придется учесть, чтобы разделить такое огромное наследство между столькими людьми… Ни за что не взялась бы.

      С Эйдзи работал некий Гэнта Мураяма, адвокат от конторы «Юристы для жизни» из Нагано. Мне уже само название не нравилось. Слишком отдает тривиальными, бытовыми тяжбами. Так и представляла себе убогую фирмешку, выполняющую кучу работы, которая и денег почти не приносит.

      – Всем, наверное, тяжело придется. Не только папаше, но и брату, и другим родным. – Синода указал на экран моего планшета.

      В конце второго завещания было приписано: «Я хочу, чтобы этим людям выразили благодарность и передали имущество в присутствии минимум троих представителей семьи Морикава». Даже тут, хоть всю семью привлеки, хлопот не оберешься.

      – И зачем ему этот спектакль? – проронила я.

      Синода промычал:

      – Ну… Эйдзи всегда любил пафос, хотя никогда не был эгоцентричным. И все равно странно, что он задействует столько знакомых и родных.

      Я молча кивнула. Вспомнила, как на просьбу одолжить ластик он щедро протянул мне весь пенал.

      Эйдзи действительно был добрым парнем. Настолько, что иногда это выглядело немного чересчур.

      Глаз снова зацепился за второе завещание. Оба документа написаны угловатым почерком. Вроде бы как у Эйдзи… Хотя не уверена. Но как ни сомневайся, уже не вспомнить. Впрочем, это естественно: если не обмениваться с парнем письмами, откуда вообще знать, как он пишет?

      – Посмотри-ка! – Синода ткнул пухлым пальцем в конец завещания. – Взгляни на дату! Первое подписано двадцать седьмым января этого года. Второе – следующим днем, двадцать восьмым. А умер он утром тридцатого, то есть документы созданы за три и за два дня до его смерти. Не слишком ли удачное совпадение?

      И верно. Неужели Эйдзи предчувствовал свою смерть?

      – Раз он скончался от гриппа, может быть, за два-три дня до смерти настолько ослабел от жара, что понял, как умрет?

      – Тогда это действительно смерть от болезни, и непонятно, почему он писал завещание для какого-то там убийцы.

      – Хочешь сказать, он предвидел, что его убьют? – спросила я и тут же сама поняла, как глупо это прозвучало.

      Синода, конечно, не нашелся что ответить.

      Мы крутили это дело и так и сяк, но все равно ни к чему не пришли. Слишком мало было известно, поэтому толку от наших раздумий никакого.

      – Кстати, а что со свидетельством о смерти?

      Я поручила Синоде раздобыть свидетельство, чтобы уточнить причину смерти. Однако он сообщил:

      – Запрашивать свидетельство могут только самые близкие родственники. Я же не мог прийти к семье и сказать: «А дайте, пожалуйста, посмотреть!»

      И больше ничего делать