Гроза Будет Только К Вечеру. Никита Сергеевич Четверик

ный,

      Свой уголок укромный.

      А хочется так просто

      Жить легко и непокорно

      На острове просторном,

      Где нет уголков укромных.

      Но хочется так просто,

      Среди страхов всех огромных,

      Стать небольшого роста

      И сбежать в свой уголок укромный.

Выдуманный Аромат Индивидуума

      Каждый из нас лишь попытка,

      Прежними нитками вытканная,

      Слишком пылкая в клубочных пытках,

      Сшитая может в убыток.

      Но, увы,

      Швы тая среди улыбок,

      Без осознания слоняемся по ткани мироздания.

      Разница какая?

      Всех покарают

      За рванные нитки, кройку и края.

      Снова вернёмся в клубок или в ряд,

      В цикл или в сферу, в дугу или в целый круг,

      Или какую-нибудь другую из фигур.

      Остаётся лишь верить, что

      Из меня сошьют потом

      Смелого пилота, чей самолёт сможет описать вираж;

      Или умелого творца, кто создаст в небесах витраж;

      Или поэта, кто разгоняет словами сам ветра аж;

      Или, наконец, людей сошьют подлинно счастливыми,

      В свободе цветущими на воле даже под ливнями.

      А я так просто из этих ниток выткан,

      А я так просто лишь попытка…

Имаго

      В мечтах миражи, лживые куражи и лишь кражи,

      Не отражающие мир наш, – всё это красочный, но поршивый коллаж.

      А может эту картину мира создать в жизни?

      Найти краски, кисти и стать пейзажистом?

      Холст – твои дни.

      Макни кисть и подними

      Её над бумагой.

      Будь творцом, колдуном или магом.

      Можешь плавить сердца или плести из стали.

      А можешь представить:

      Из окон души сияет кокон пыльный.

      Сколько не жди, но бабочка явит вот-вот свои крылья.

      Представь не себе, а миру.

      Стань или реанимируй.

      Ты можешь всё, что угодно: будь творцом, колдуном или магом.

      А теперь рисуй на бумаге, имаго.

Кошмар Колыбелей Гостиницы «Жизнь»

      Дышу медленно тлея;

      Воздух самопокорно тяжелеет в теле;

      Сонная смесь, потея, плотнеет.

      Взбухает попкорном и жмёт к … земле ли?

      Но на деле стухает болото подо мною зельем;

      И оголтелый холод лезет ко мне, а ноги замлели.

      "Я бегу к теплу из их теней, но мир темнеет."

      Я не один, но все вокруг – никого рядом.

      Не хватает друга и скрытого яда,

      Чтобы проснуться от пряток одинокого ада.

      "Я же не один полон, но почему здесь люди полы?"

      Они снующим шумом рвут голову, чушь вещая,

      Уши трещат, фрагменты пещат в глубинах несуществующих вещей пустующего помещения.

      "Я весь уже – лишь детальки целые.

      Я на месте бегу в даль под прицелами."

      За моё стремление цепляется груда кровавых глаз.

      Они жрут моё пространство, как пруд огромный водолаз;

      Словно спрут присосавшись к душе,

      Они уже хотят всё живое, цветущее

      Разорвать,

      Забрать,

      Взорвать.

      "Я чувствую, их ублажает это варварство

      Я чувствую, обожают сам факт воровства."

      Холодный саспенс извивается по телу.

      И без того оголтелый, он лишается пределов.

      Она без бесполезной возни желала лезвие вонзить.

      Задумался о жизни в те секунды, что остались.

      Коса вознеслась, и я коснулся её стали.

      "Ни тогда, ни потом

      Я не понял толком,

      Кошмар окончен

      Или начат только?"

      "Мама с папой здесь. Всё хорошо.

      Успокойся. Кошмар закончился. Он прошёл.