Две жизни. Том II. Части III-IV. Конкордия Антарова

сюда, дитя!

      Я даже не понял сначала, к кому Иллофиллион обращался с этими словами. По направлению его взгляда я определил, что он звал Алдаз. Девушка, спрятавшаяся в самом отдалённом углу комнаты, вышла сконфуженная, вся зардевшись. Увидев её, все три карлика бросили свои игрушки и окружили её, всеми наивными способами выражая ей своё обожание. Франциск помог ей освободиться от ласковых, но цепких ручонок карликов, увёл их в дальний конец комнаты и переставил кроватки, запретив им переходить за их линию.

      – Алдаз, – продолжал Иллофиллион, – ты хочешь дать обет целомудрия, хочешь стать монахиней и остаться навеки в Общине. Ты любишь детей и хочешь стать наставницей в доме, где Община собирает сирот и беспризорных детей. В этом ты видишь подвиг наивысшей любви. Я не спорю, это действительно подвиг: заменить сиротам мать. Но есть подвиг выше. Есть подвиг великой любви: забыть о себе, о своих желаниях и выборе. И выполнить тот урок и завет любви, в котором вся великая Жизнь Вселенной нуждается в этот час. Каждый самоотверженный и честный труженик должен услышать и понять час его наивысшей мудрости, чтобы вложить свой труд в мудрость бьющего часа его родины. И только тогда он поймёт и реализует наивысшую задачу своего воплощения.

      Родина твоя, Алдаз, страдает сейчас больше всего от отсутствия чистой, честной и доброй семьи. Все её несчастья происходят от распада этой первоначальной ячейки мира и гармонии. Сейчас моими устами к тебе идёт зов Жизни. Хочешь ли выполнить этот зов Мудрости и стать женой и матерью, центром семьи для воплощения новых людей? Если ты радостно возьмёшь на себя этот подвиг материнства и воспитания, ты дашь возможность сегодня же завершиться бедствиям трёх созданий, по несмышлёности своей очутившихся в центре зла. Подумай, друг. Не забывай, что ты совершенно свободна в своём решении, тебя ничто не принуждает и ты можешь идти своим подвигом заботы о чужих детях и даже не меньше будешь благословенна и на этом пути. Ты только не выполнишь в это воплощение наибольшего урока любви, какой ты могла бы выполнить, но об этом сказано: «Могий вместить да вместит».

      – Мне выбирать не приходится, Учитель! – мягким, серебристым голосом ответила Алдаз. – Если ты думаешь, что я могу создать такую семью, какая сейчас нужна моей родине, да будет на то воля Бога и твоя.

      – Счастлива твоя жизнь, смиренная сестра моя, кроме радости, ты ничего не принесёшь тем душам, которые будут даны тебе для спасения, рождения и воспитания. – Иллофиллион склонился к прелестной девушке и обнял её. – Иди теперь с миром по своим делам. Я укажу тебе жениха и всё объясню о тех душах, которым предстоит счастье иметь тебя матерью.

      Алдаз низко поклонилась Иллофиллиону, так же низко поклонилась всем нам и тихо вышла из комнаты.

      Ко мне подошёл Бронский, и я снова был поражён его лицом и его фигурой. Я подумал, что таким он, по всей вероятности, выходит к толпе, когда играет роли великих героев. Блистающие глаза, энергия, брызжущая, точно искры, сила, уверенность,