Поцелуй меня, убей меня. Эллисон Бреннан

произнесла:

      – Хикс сказал, что вы говорили со сторожем, который нашел тело?

      – Да, он оказался бывшим полицейским. Уволился после травмы. Работает три дня в неделю, относится к своей работе серьезно.

      – Что-то интересное?

      – Он подозревает, что Рональда Бруззини из ночной смены кто-то подкупает. У него слишком много денег непонятно откуда.

      – Этот сторож знал о вечеринке?

      Панетта покачал головой.

      – Нет, к тому же он не работает ночью. Он считает, что Бруззини платят, чтобы тот молчал. Находит свидетельства всевозможных диких вечеринок почти каждую неделю. Мы с Хиксом проверим обоих ночных сторожей, посмотрим, что всплывет.

      – Считаете, что это был один из «экстрим-рейвов», как вы их называете? – шутливо спросила Сюзанна.

      Панетта закатил глаза и вздохнул.

      – Видимо, да. Они прибрались внутри, но оставили мусор снаружи, с другой стороны здания. Ветер разбросал его повсюду. Полиция прямо сейчас работает внутри и снаружи, но проблем хватает. Мы снимаем отпечатки, однако вряд ли это что-то даст.

      – Понятно. Пара сотен обдолбанных детей, всё вверх тормашками…

      – Если вам понадобится помощь нашей лаборатории, дайте мне знать.

      – Спасибо.

      У полиции Нью-Йорка была неплохая лаборатория, которая находилась здесь же, в этой юрисдикции, поэтому Сюзанна предпочитала, чтобы собранные улики обрабатывали именно они. Панетта был опытным полицейским с двадцатидвухлетним стажем, он хорошо знал систему изнутри и мог добиться результатов быстрее, чем если бы Сюзанна отсылала улики в лабораторию ФБР в Куантико.

      – Теперь пресса будет все это обмусоливать, – пробурчал Панетта.

      – Без комментариев. – Сюзанна никогда не разговаривала с представителями прессы после одного случая пятилетней давности во время расследования по делу пропавшего ребенка. Из-за того интервью она оказалась в вечерних новостях, а затем заработала себе еще кучу проблем. И, помимо прочего, получила нелестную кличку Бешеная Псина Мадо.

      – У нас нет вообще никаких зацепок, – грустно сказал Панетта.

      На телах всех жертв осталась масса физических улик, но ничего такого, что могло бы помочь выследить убийцу. У первых двух жертв было по меньшей мере два сексуальных партнера примерно за двадцать четыре часа до их смерти, но ДНК, оставленная ими, либо оказалась неидентифицируемой, либо не соответствовала ни одному из образцов из базы данных полиции. Улики указывали на семерых половых партнеров у трех первых жертв, но партнеры у каждой из них были разные. Это означало, что убийца хорошо позаботился о том, чтобы не оставить следов своей ДНК на телах жертв, и, скорее всего, не имел с ними сексуальных контактов. Из-за многочисленных партнеров и самой природы такого рода вечеринок следователь не мог установить, имел ли место насильственный секс, или все было по обоюдному согласию.

      Не имея представления о мотивах убийцы, было практически невозможно составить психологический профиль. У сексуального садиста, к примеру, профиль отличался от профиля человека,