Со смертью от Дун…. Рут Ренделл

посмотрел на фото и спросил:

      – А получше найти нельзя было?

      Парсонс прикрыл снимок рукой, словно его осквернили. Он выглядел так, словно готов был взорваться яростью, но сказал только:

      – Мы не привыкли делать портреты в фотоателье.

      – А на паспорт?

      – Я не могу позволить себе выходных за границей.

      Парсонс говорил резко. Он окинул быстрым взглядом подъемные жалюзи, жалкий рубчатый коврик, кресло Вексфорда с обивкой из лилового твида, словно все это было свидетельством личного достатка, а не довеском к званию.

      – Мне нужно описание вашей жены, мистер Парсонс, – сказал Вексфорд. – Присядьте, пожалуйста.

      Барден вызвал молодого Гейтса, и тот стал печатать одним пальцем на маленькой серой пишущей машинке.

      Парсонс сел. Он заговорил – медленно, стыдливо, словно его попросили открыть наготу своей жены.

      – У нее светлые волосы. Светлые кудрявые волосы и очень светлые голубые глаза. Она хорошенькая. – Он с упрямством посмотрел на Вексфорда, и Барден подумал, понимает ли он, как неказисто она смотрится на его фотографии. – Я считаю ее хорошенькой. У нее высокий лоб. – Он коснулся своего узкого лба. – Она не очень высокая, около пяти футов и одного или двух дюймов.

      Вексфорд рассматривал снимок.

      – Стройная? Хорошо сложена?

      Парсонс заерзал в кресле.

      – Думаю, хорошо. – На его бледных щеках появился стыдливый румянец. – Ей тридцать лет. Исполнилось несколько месяцев назад, в марте.

      – Как она была одета?

      – В зелено-белое платье. Да, белое в зеленый цветочек и желтый кардиган. Да, еще в сандалии. Она никогда не носит носки летом.

      – Сумочка?

      – Маргарет никогда не носит сумочку. Понимаете ли, она не курит и не красится. Ей сумочка незачем. Только кошелек и ключи.

      – Какие-нибудь особые приметы?

      – Шрам после удаления аппендикса, – снова зарделся Парсонс.

      Гейтс вытащил лист из машинки, и Вексфорд просмотрел его.

      – Расскажите мне о вчерашнем утре, мистер Парсонс, – сказал он. – Как выглядела ваша жена? Она была возбуждена? Встревожена?

      Парсонс уронил руки на разведенные колени. Это был жест отчаяния. Отчаяния и раздражения.

      – Все было как обычно, – сказал он. – Я ничего не заметил. Понимаете ли, она не эмоциональная женщина. – Посмотрел на свои ботинки и повторил: – Все было как обычно.

      – О чем вы разговаривали?

      – Не знаю. О погоде… Мы мало разговариваем. Мне надо было идти на работу в половине девятого – я работаю в «Саузерн уотер борд» в Стауэртоне. Я сказал, что погода хорошая, и она ответила – да, но солнце слишком яркое. Это к дождю, так что такая погода долго не простоит. Она была права: дождь лил все утро.

      – Вы отправились на работу. Как именно? Автобусом, поездом, машиной?

      – У меня нет машины…

      Поскольку вид у него был такой, словно он собирается перечислить все, чего у него нет, Вексфорд