Боги как люди. Книга 2. Победитель остается один. Яна Ткачёва

соперницы по урокам вышивания. Они все мне завидовали. Потом я испугалась, что за мной мог пойти шпион из другого клана, чтобы выведать наш секрет. Я затаилась и провела в зарослях марены всю ночь, но ни единого звука, кроме своего собственного испуганного дыхания, не услышала. Ветер шевелил стебли растений, но больше никакого движения в ночи я разглядеть не смогла. Пришлось рассказать отцу. Мы отправились на кнорр вместе и обшарили каждый участок пути на схроны. Ничего. Рядом с отцом ощущение чьего-то взгляда в спину пропадало напрочь.

      Ивар Длиннобородый решил, что его дочь струсила. Так стыдно мне не было ни разу за всю короткую жизнь. Больше я отца о помощи не просила. Но, как только оказалась на кнорре одна, ощущение чужого взгляда вернулось. За мной наблюдали. Я стала чаще оглядываться через плечо, но поймать соглядатая не удавалось. На драккаре ощущение слежки пропадало напрочь. Одно время я думала, что схожу с ума, но поделиться своими страхами было не с кем. А тем временем на кнорр отец отсылал меня все чаще. В один из дней я не выдержала и, выдернув знатный пучок марены, заорала что есть мочи:

      – Не надоело подло прятаться?!

      Ответом мне были лишь тишина да эхо моего испуганного голоса, отскакивающее от скал. А потом я услышала короткий смешок в отдалении. Словно утихающее «-ться» моим голосом, но тоном ниже, не таким звонким. Я долго думала, показалось ли мне это. Спуталось ли сознание так сильно от страха, что придумало посторонний звук?

      С тех самых пор ощущение слежки… не знаю, как подобрать слово… смягчилось, что ли? Это больше не был злобный взгляд, сверлящий мне спину. Я больше не чувствовала себя добычей, ощутив безопасность и покой. Да, взгляд все еще впивался в меня, но я чувствовала, что в нем не было ярости. Лишь любопытство и немного одиночества.

      Стыдно признаться, но я принялась разговаривать с этим. Я утешалась тем, что просто болтаю сама с собой. В этом нет ничего постыдного. Друзей у меня не было. Единственный ребенок у родителей обречен на одиночество. У меня множество кузенов и кузин, но все они держались с опаской, потому что я была дочерью ярла, а они… просто моими родственниками. Когда-нибудь я возглавлю клан, и не пристало мне валяться с ними в грязи и играть в глупые детские игры.

      Мне думалось, что именно поэтому я так просто приняла невидимого молчаливого слушателя. Отношения выстраивать было не нужно, говорить можно было все что угодно, никто не узнает. А чувство дружеского участия и поддержки я ощущала как никогда сильно именно на кнорре. Конечно, в глубине души я понимала, что это выглядит жалким. Это было выдумкой. Здесь не было никого, кроме меня. И я просто выплескивала всю боль и одиночество в молчаливую пустоту кнорра.

      Так я и думала до прошлого сезона.

      Стояла одна из ненастных ночей, таких привычных для Мидгарда. Сходни качались и тряслись под порывами злого ветра, когда я пробиралась к поляне. Но ждать было нельзя. Запасы краски кончились, а буря бушевала вторую неделю. Заказы пора отдавать. Покупатели не должны знать, что погода может повлиять на появление красителя. Поэтому я отправилась за