Сильнее ветра 2. Горизонт свободы. Лия Аструм

кем, уткнулась в шею Уайта и мерзко захихикала.

      Этот звук снёс к чертям чувство самосохранения. Растворил без остатка. Обжигающее предвкушение поползло по венам. Страха не было. Только злость, вкус отчаяния и желание причинить боль человеку, которого я совершенно незаслуженно наделила качествами, которыми он не обладал.

      – Я с удовольствием послушал бы хруст твоих…

      – Хватит!

      Я и сама не верила, что сказала это вслух. Все смотрели на меня как на ненормальную, и лишь потаскуха сверлила меня взбешённым взглядом, пытаясь ментально порезать на тысячи кусочков. Не в этой жизни, сучка.

      – Как интересно, – голос Уайта остался невозмутим, но мерзлота обсидиановых глаз как лазер прожгла сетчатку. – Хочешь добавить что-то ещё? – с притворной благосклонностью уточнил он.

      Ты даже представить не можешь, сколько всего я хочу тебе сказать.

      – Запугивать тех, кто слабее, – недостойно чемпиона. Хотя… – С напускной задумчивостью, я постучала указательным пальцем по губам. – Как я могла забыть? Ты –  не чемпион. – Глупо дёрнула чеку и в затяжной паузе ждала разрыва, покрываясь мелкими мурашками от влетевшего в лёгкие адреналина.

      Алисия комично задёргалась, порываясь встать с мужских коленей, и я с трудом сдержала истерический смех. Клоунские попытки… сделать что? Подраться? Её уровень интеллекта потерялся на липком полу первого этажа. Среди стёртых подошв неудачных копий брендов.

      Неужели, он мог выбрать… «это»?

      – Успокойся, Лис. – Уайт легко удерживал «любимую» одной рукой.  – Кого волнует мнение заурядной журналистки? – едкая, кислотная улыбка изуродовала мужские губы.

      Максвелл Уайт умел бить, не жалея. Но сейчас он не просто бил – он убивал. Как Фостера на ринге. Бесчеловечно. Чудовищно.

      Мне был жизненно необходим последний рывок, чтобы после утешить себя фразой: «Я сделала всё, что могла».

      – Раньше моё мнение тебя волновало.

      И вновь в меня впилось неподсчитанное количество удивлённых пар глаз. Но больше всего радовало лицо потаскухи. Фраза прозвучало двусмысленно, и Алисия, прекратив вырываться, забегала встревоженным взглядом между мной и Уайтом, пытаясь найти опровержение своим догадкам.

      Максвелл же молчал. И в этой тишине столкновение наших зрительных нервов ощущалось, как грозовое небо – тяжёлое, давящее, ждущее разящей молнии.

      С каждой пройдённой секундой его усмешка становилась менее выраженной, а затем пропала вовсе, возвращая на агрессивно выточенное лицо непроницаемую маску равнодушия.

      – Тебе не приходило в голову, что я просто хотел тебя трахнуть?

      Из арсенала лёгких вырвался судорожный выдох, больше похожий на свист. Отказываясь верить, что чемпион действительно произнёс эти гадкие слова, я со всей силы сжала край платья, чувствуя, как проваливаюсь в какое-то предобморочное состояние.