Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.). Б. Н. Флоря

под шведской властью, так как присягу шведскому королю принес не только их владелец Богуслав Радзивилл, но и «тех городов шляхты человек со сто и болыии»[88]. В ответной грамоте, посланной с А.И. Нестеровым, также содержалось требование, чтобы русские войска «тем городом никакие шкоды и разоренья не чинили». Одновременно, однако, в этом документе М. Делагарди подчеркивал, что будет сохранять мир на границе с русскими владениями и «все делать на содержанье советные дружбы»[89]. Шведские власти в Ливонии явно стремились сохранять мир с Россией.

      Такое же стремление обнаруживала и русская сторона. Так, в грамоте от 12 сентября царь, предписывая, чтобы в Гродно шведов «не пускали», одновременно требовал: «задора бы с ними никакова не чинили»[90].

      В октябре стремление обеих сторон сохранять мир оставалось прежним. 8 октября М. Делагарди обратился с письмом к С.А. Урусову. Он, правда, снова настаивал на принятии Слуцка и Несвижа под шведскую «протекцию», но вместе с тем подчеркивал свое стремление делать так, «чтоб с обеих сторон всякому свое место имети и владети без помешки» до окончания русско-шведских мирных переговоров. В знак расположения он распорядился освободить русских пленных, находящихся у Я. Радзивилла в Кейданах[91]. О том же говорят грамоты, исходившие в октябре 1655 г. от С.А. Урусова. Так, в грамоте от 12 октября ошмянскому старосте Адаму Саковичу, выражавшему вместе с большой группой местной шляхты желание подчиниться власти царя, предписывалось «свейского короля… с людми с шведы ссоры и задоров не учинить»[92]. В грамоте, отправленной шведскому наместнику 15 октября, настаивая на том, что Друя должна находиться под русской властью, С.А. Урусов одновременно заверял, что русским людям запрещено нападать на занятые шведами земли «под смертною казнью»[93].

      11 ноября на пути к Москве в Смоленске царь принял посланца Карла Густава Иоганна Розелинда. Посланец привез официальное сообщение о начале войны Швеции с Речью Посполитой. Карл Густав выражал надежду, что принятые решения «в добро приняты и истолкованы будут». Он предлагал, чтобы царь приказал своим военачальникам с шведскими генералами «всякую дружбу и доброе умышление держать»[94]. Карл Густав сообщал также о посылке в Москву своих «великих» послов[95].

      В своем ответе царь подробно писал об успехах, достигнутых его войсками в Речи Посполитой, на сообщение о войне ответил, что ему об этом «ведомо». Идя навстречу пожеланиям короля, он приказал С.А. Урусову вести переговоры со шведскими генералами «о всяких надобных делах, которые пристоят нам, обоим великим государем, к дружбе». Царь обещал принять все меры к тому, чтобы «свейские послы» быстро и беспрепятственно доехали до Москвы, куда для встречи с ними направляется сам Алексей Михайлович[96]. Характерно, что в грамоте был полностью обойден молчанием вопрос о вступлении шведских войск на территорию Великого княжества Литовского и возникших

88

См. запись бесед с Делагарди в статейном списке А.И. Нестерова: Там же. Л. 153–155.

89

См. перевод грамоты М. Делагарди: Там же. Л. 83–88.

90

РГАДА. Ф. 210. Московский стол. Стб. 270. Л. 34.

91

РГАДА. Ф. 96.1655 г. № 1. Л. 179–184.

92

Там же. № 9. Л. 6.

93

Там же. Л. 9-11.

94

РГАДА. Ф. 96.1654 г. № 4. Л. 41–46.

95

Там же. Л. 49–50.

96

ДАИ. Т. 6. С. 447.