Дракула. Брэм Стокер

глазками вы прочтете на них ложь, вон – мелкими буковками. Этот Брейтувейт Лоури – я знал его отца – погиб на «Проворном» около Гренландии в двадцатом году; или Эндрю Вудхаус – утонул в тех же морях в 1777-м, а Джон Пэкстон – у мыса Фарвеля годом позже; старый Джон Ролингс, чей дед плавал со мной, утонул в Финском заливе в пятидесятом. А ну как все они рванут в Уитби под звуки трубного гласа? Что-то я сомневаюсь. Представляю себе, что за давка здесь будет, в точности как ледовые побоища в старые добрые времена, когда мы дрались весь день до темноты и наши раны врачевало северное сияние.

      Очевидно, это была какая-то местная шутка, потому что старик расхохотался после сказанного, а его дружки с удовольствием к нему присоединились.

      – Но вы не совсем правы, – возразила я ему. – Вы исходите из того, что все эти несчастные или их души должны иметь с собой свои надгробные плиты в день Страшного суда. Вы правда считаете это обязательным?

      – А на что еще нужны эти камни? Ответьте-ка мне, мисс!

      – Для родственников, я думаю.

      – Для родственников, вы думаете! – повторил он с презрением. – Какое же им удовольствие оттого, что они знают: на плитах – вранье? Да вам любой местный подтвердит, что все эти надписи лгут. – И старик указал на надгробие у самых наших ног, рядом со скамейкой. – Прочитайте-ка враки на этом камне.

      Я со своего места не могла разобрать надпись – буквы были вверх ногами, – но Люси сидела поближе, она наклонилась и прочла:

      – «Дорогой памяти Джорджа Кэнона. Он умер, исполненный надежды на чудесное воскресение, 29 июля 1873 г. Упал со скалы в районе Кеттлнесса. Горячо любимому сыну от его скорбящей матери. Он был единственным ее сыном, а она – вдовой». Мистер Суэйлз, я в самом деле не вижу ничего забавного в этом! – прокомментировала Люси очень серьезно и даже несколько строго.

      – Не видите ничего забавного! Ха-ха! Да вы просто не знаете, что «скорбящая мать» – настоящая мегера; она его ненавидела, потому что он был калекой – сильно хромал, а он ненавидел ее и покончил с собой, чтобы она не получила страховку за него. Он снес себе полголовы выстрелом из старого мушкета, которым обычно распугивали ворон, однако на сей раз мушкет сработал: наоборот, он привлек стервятников да еще мух. Вот так «любимый сын упал со скалы». А что касается надежд на «чудесное воскресение», то я сам часто слышал, как он говорит о своей надежде попасть в ад, поскольку его мать так набожна, что наверняка попадет в рай, а ему бы не хотелось оказаться с ней в одном месте. Так что вы теперь скажете про эту плиту? – Он постучал по надгробию палкой. – Неужто не ложь? Вот потеха будет архангелу Гавриилу, когда Джорди, запыхавшись, выберется на поверхность земли с надгробной плитой на горбу и предложит ее как свидетельство своей благопристойной кончины!

      Я не знала, что и сказать на это, но Люси, встав с места, повернула разговор на свой лад:

      – Ох, ну и зачем вы все это нам рассказали? Это было мое любимое место, мне бы хотелось и впредь приходить сюда, теперь же оказалось, я сижу на могиле самоубийцы.

      – Вам это никак не повредит, моя милая,