Гремучий коктейль – 3. Харитон Байконурович Мамбурин

На этом и погорел, как и на языке своем длинном. А парень показал и силу, и норов, и расчет. Даже, кажется, понял, что окончательно взбешенный Потапов ославит их на всю округу. Майору только дай до таверны добраться.

      Потому его Парадин и вызывает всегда на подобные дела, требующие освещения. Очень любит Потапов поднять шум, честный он служака, благородный, но дурак. Искренне считает, что ославляя Матвея – делает тому хуже.

      Жутковато. Жутковато, господа! Рассудительные речи этого пацана о том, как бы он его, Матвея, стал бы убивать, теперь щекочут нутро гвардейцу совсем иным образом!

      Он хочет увидеть больше. Хочет понять, каким образом как этот Дайхард стал таким. Любопытно. Жгуче любопытно!

      Терновы? Ха!

      А зачем ему что-то делать… лично, когда есть такой многообещающий знакомый? Посмотрим, что с таким князем попробует сотворить слабак Игорёша!

      ///

      Сорняк был огромен и звероподобен. Эта зловещая заросшая волосом рожа, пересеченная несколькими глубокими шрамами, значилась на розыскных листовках всех полицейских управлений Руси, не сходя с первых полос. Записной душегуб и бандит, на счету которого было, промежду прочего, аж пять егерей, Сорняк обладал славой неуловимого и зловещего убивца, который с удовольствием развлекался со своими жертвами, когда на это было время.

      …и сейчас этот жуткий тип, при одном взгляде на которого холодели внутренности, стоял перед ней, невесть как попав в дом. От него жутко несло мокрой псиной, болотом и чем-то железным.

      Лидия почувствовала, что ноги её не удержат, если она попытается встать с кресла, в котором до этого пила неплохое италийское вино, греясь у камина.

      – Вот, – сказал Сорняк мертвенно-низким басом, кладя перед бывшей княгиней небольшую, но очень увесистую сумку толстой кожи, – Возвращаю. Всё, сполна. До последней копейки. Мы не беремся.

      Ужас внутри тут же сменился безумным порывом ярости с такой силой, что Лидия сама не поняла, как очутилась на ногах, как осмелилась прошипеть в лицо чуть ли не отпрянувшему матёрому убийце:

      – ЧТО?!! Как?!

      – Да так, – пожал необъятными плечами этот человекоподобный медведь, – Вот так.

      – Уговорились же! – выдала она еще один некрасивый визгливый крик, – Уговор был!

      – Не кричи, боярыня. Осерчаю, – мрачно пробурчал убивец, без меры обижая бывшую княжну титулом, на который она сейчас никак не тянула, – Уговор на ревнивца был, так? Так. Не на князя володельного.

      – Что?! – это был уже не крик, а тихий хрип.

      – Князя? – недобро продолжил наёмник, – Хай на князя, боярыня. Только обидчик твой с такими людьми водится, что не с руки его брать. И не за злато, точно. …ты, верно, не знала, и потому жить будешь. Знала бы, я б не простил такого подлога. Но у Сорняка понимание есть. Потому, вот деньги, а к ним совет – бросила б ты это дело, боярыня. Покуда жива. Прощевай.

      Когда мрачный громила пропал, так и не издав шума уходящих шагов, Лидия беспомощно разрыдалась.