Мальчики, вы звери. Оксана Тимофеева

однажды пережитую ею и затем вытесненную на периферию душевной жизни. Но откуда даже у тех, кто не пережил в реальности никакого насилия, эта воля к признанию, откуда память о том, чего не было или что было не со мной?

      Теоретическая дискуссия о психической травме, возникающей в результате сексуального насилия, началась в конце XIX века. В частности, в книге «Исследования истерии», написанной в 1895 году Фрейдом совместно с Йозефом Брейером, собраны несколько ярких историй болезни. Она начинается с описания «случая Анны О.» – на самом деле это была выдающаяся феминистка Берта Паппенгейм, пациентка Брейера. Именно она дала названия talking cure («лечение разговором») и chimney sweeping («прочистка труб») на тот момент совершенно новому, экспериментальному методу психотерапии[4]. С древности феномен истерии объясняли, в соответствии с этимологией этого слова, «блужданием матки»[5] и другими физиологическими причинами. Как пишет Пол Верхаге в своей книге, посвященной психоанализу и истерии:

      Эта теория была зафиксирована уже в 2000 г. до н. э., в Кахунском папирусе, получившем название в честь места, где он был обнаружен. Матка описывается там как отдельное живое существо. Если ее недостаточно орошать, она становится легче и может начать блуждать по телу, что приводит к истерии. Помимо нескольких весьма прагматичных приемов, способных вернуть матку на положенное место, жрецы-лекари рекомендовали замужество как способ гарантировать достаточное «орошение», в результате которого она бы оставалась на своем месте[6].

      Во времена Фрейда истерия была популярным диагнозом, и многие врачи, включая самого Фрейда (до изобретения психоанализа), пытались лечить ее электротерапией и гипнозом. Психоанализ же рождается из творческого союза между пациенткой и аналитиком: из ее желания выговориться, излить душу и его готовности выслушать и понять. Местоимения «ее» и «его» здесь использованы условно, как обозначение крайне неустойчивых ролей, ведь психоанализ – это интерактивная практика, в которой пациенты часто сами становятся аналитиками, что сразу же отменяет исходный гендерный дисбаланс конца XIX века, когда диагноз «истерия» считался женским, а профессия доктора – мужской.

      Авторы «Исследований истерии» предлагают искать источник этого расстройства не в физиологии, а в психической жизни личности: как только пациентка признаётся в качестве полноправного субъекта речи, выясняется, что ее в теле блуждает не матка – в нем блуждает воспоминание о событии настолько неприемлемом, что оно не может быть допущено до сознания, – воспоминание вытесненное или подавленное. Согласно первоначальной гипотезе Фрейда о возникновении истерических симптомов, именно это воспоминание косвенным образом приводит к боли в руках и ногах, к судорогам, обморокам, тремору и другим симптомам: «Психическая травма или воспоминание о ней действует подобно чужеродному телу, которое после проникновения вовнутрь

4

Фрейд З. Собр. соч. в 26 т. Т. 1. Исследования истерии // Пер. с нем. С. Панкова. СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа, 2012. С. 49.

5

ὑστέρα – др. греч. «матка».

6

Verhaeghe P. Does the Woman Exist? From Freud’s Hysteric to Lacan’s Feminine. New York: Other Press, 1999. P. 17.