Хроники дошкодного возраста. Андрей Колесников

мультиков про гонки. В одном гонка идет через специальную решетчатую поверхность. Машинки трясутся, но едут. Это примерно как то известное место на Красной Пресне, где асфальтированная дорога вдруг становится булыжной мостовой метров на 200. И все трясутся, но едут.

      Еще одно такое место там, где Ильинка переходит в Васильевский спуск и идет к Большому Москворецкому мосту… Машинку жалко, а что делать.

      Ну и у Андреича такое место есть в мультиках.

      И я все думал, чего он так демонстративно бесцельно слоняется с утра по дому. Ходит, вздыхает… Вряд ли устал. И вдруг просиял, схватил маленький сборно-разборный грузовичок и бросился с ним к окну. А там в полу батареи с длинной, во всю длину окна, решеткой. Точь-в-точь как в мультике. Это же именно то, что он искал.

      И вот теперь меня преследует этот грохот не только из телевизора. Это Андреич преодолевает препятствия. Мочи нет никакой. А-а-а!!! Но законно: посмотрел, сопоставил, нашел.

      Эх, если бы все препятствия в его жизни были такими же шумными и бессмысленными.

      Не жизнь была бы, а очень счастливая жизнь…

      Как сейчас.

      14 декабря

      Даша переживает, что Андрэ тянется к няне больше, чем к ней самой.

      – Да он тебя воспринимает как единое целое с собой, – объясняю я Даше. – Как он может тянуться к самому себе?

      И Даша улыбается.

      Но вскоре тень тревоги снова пробегает по ее лицу.

      – Что такое? – тревожусь и я.

      – Он не называет меня мамой! А тебя называет! Татой!

      – Ну пойдем, спросим у него еще раз, – предлагаю я на свой страх и риск.

      И мы идем.

      – Андрюша, скажи «мама»! – по-человечески просит Даша.

      – Ам! – шутит он и сам смеется.

      – Скажи «мама»! – хмурится Даша.

      – Ам! – опять смеется он.

      Я смотрю, дело неожиданно заходит слишком далеко, и лихорадочно соображаю, что же делать.

      И тут он смотрит на меня и говорит с нежностью, показывая пальцем:

      – Тата!

      – Не папа! – отговаривает Даша. – Мама!

      – Тата! – уже просто с вызовом повторяет мальчик, глядя на меня с еще большей теплотой.

      Жизнь жесткая.

      15 декабря

      Андреич, одевшись сам, притащил, как обычно, мои кроссовки и даже помог надеть. Я хотел было взять его за руку, но он еще и на куртку показал: холодно же.

      Мы вышли на улицу. Вокруг иллюминация. Все мигает и сверкает. Но ему, не буду врать, никакого до этого дела. Он идет к снежной горке и показывает мне: давай, залезай! Надо так надо. Я карабкаюсь, проклиная эту метельную погоду и обещая себе, что завтра опять начну ходить в бассейн… Забираюсь, встаю, горд собой, осматриваюсь на вершине и вижу, что Андреич счастливо смеется и аплодирует мне снизу. Потом спокойно обходит горку и идет дальше.

      И тут меня пронзает ослепительная ясность. Я все понял. Я пал жертвой провокации, и далеко не такой уж примитивной. Мы накануне посмотрели мультик про гонки (я два раза, он шестнадцать). И там синий грузовичок, самый наглый, взлетает на гору, да там и остается, застряв. Не смог перевалить.

      А желтый внедорожник