Гранатовый человек. Ирина Спенсер

из всех, торопливо затушил окурок папиросы, плюнув на руку. Девочка отошла от окна, боясь быть замеченной. Что-то случилось, и не в городе, а в стране, поняла она. Протянув руку, включила погромче радио, висящее на стене кухни. Оттуда донесся бодрый голос диктора. Ничего нового, обычные городские новости: сбор урожая Раменского района завершен, строительство рынка откладывается, будет сооружен пешеходный переход через железную дорогу.

      –– Мама, я выйду кошек покормить, – заглянув в комнату, сказала она. Мать не ответила. Надев зеленый платок и старое пальто, девочка с кульком рыбных остатков вышла во двор. Она положила кошачье лакомство в десяти шагах от группы мужчин. Сгущались сумерки, на нее не обращали внимания. Говорил Мещерин, глухо, со слезами в голосе.

      –– Я говорю, тайно перезахоронили. Политбюро решило. Лысый надавил, все согласились. Вчера.

      –– Суки, что творят! – сказал кто-то. Восемь лет лежал, никому не мешал, а теперь, видите ли, несовместим с Лениным, тиран, видите ли.

      –– Так партия решила? Съезд утвердил же, – неуверенно возразил кто-то. Кошки торопливо расхватывали остатки рыбы, урча и огрызаясь друг на друга.

      –– Что будет, товарищи?

      –– А нам то что, все равно мы ничего сделать не можем, отвоевали свое. Сидим тихо, а позовут, так выйдем.

      Снова голос Мещерина, нервный, на грани срыва:

      –– Не бойся, полковник, тебя не призовут. И меня тоже. И на партсобрании ты поддержишь линию партии, так ведь?

      Зажглись фонари, слабым, неуверенным светом. Девочка подняла кулек и отошла, кошки разбежались. Налетел порыв холодного ветра первого ноябрьского вечера, дунул в лицо, залез под незастегнутое пальтецо, пощекотал холодными пальцами шею и коленки, шепнул что-то неодобрительное. Хлопнула дверь подъезда за спиной, лампочка мигнула и погасла. Ничего, всего лишь второй этаж.

      Мама, закутанная в белую шаль, сидела на кухне.

      –– Покормила? – спросила она, наливая чай.

      –– Да, ты как?

      –– Лучше, милая.

      Посмотрела внимательно: – Что случилось?

      –– Сталина из мавзолея перепрятали куда-то. Мужики из двадцатого дома болтали. У них тут явка, в нашем дворе.

      –– Тебе бы тоже в разведчики пойти, все замечаешь, а тебе всего девять лет, – сказала мать и поежилась. Ее все еще немного лихорадило. Красивое худое лицо с высокими скулами, запавшие темные глаза с горевшей в них тайной.

      –– Мама, тебе надо на юг съездить, ты недолеченная. Давай поедем летом?

      –– Зачем, у нас свои места неплохие. Озеро недалеко. Будем ходить купаться.

      ***

      Про это озеро ходило много разговоров в городе и районе. Жители ближайшей деревни утверждали, что на месте котлована, вырытого на этом месте, было древнее капище, но никаких документальных свидетельств или артефактов не сохранилось ни в архивах области, ни в городском краеведческом музее. Да подобного и быть не могло, потому что там было самое настоящее болото, в котором вязли коровы и козы. Однажды на его краю приземлился вертолет с большим начальником на борту. Тот посмотрел вокруг и решил: здесь будет озеро, а поверху, на краю леса, проложим дорогу, и пусть люди из поселка, а также труженики деревни, что с противоположного высокого берега стоят и смотрят, как погибают их коровы, купаются и загорают в летнее время. А зимой он сам будет делать крутые виражи на лыжах. Свою мечту он выполнил, дал району озеро, но сам погиб на нем же спустя несколько лет.

      Дорога, ведущая к заброшенному полигону, огибала озеро сверху и была отличным местом для наблюдения. Лиля в синем закрытом купальнике и с белой панамкой на голове смотрела на озеро, а озеро смотрело на нее, и пушистые облака над ним плыли куда-то, гонимые теплым ветром. Солнечные блики, пробиваясь сквозь ажурный рисунок ветвей, играли на загорелых ногах с ободранными коленками, на руках с царапинами от недавней игры с дворовым котенком, которого она с подружками кормили кто чем мог –время сплошного дефицита, с продуктами плохо. Девочка посмотрела вниз. Мама поднималась к ней от воды по пологому берегу, а мимо нее несколько человек бежали к воде, крича и размахивая руками. Оказалось – кто-то тонет.

      Человека вытащили из воды уже бездыханного, и положили на песок. Вокруг образовался кружок людей, скорбно глядящих на утопленника. Девочку перехватила мать, остановив ее бег и развернув в обратную сторону. В смерть Лиля еще не верила, и думала, что человек притворяется.

      –– Он ведь не умер, правда, мама? – спросила она.

      К телу, похожему издалека на ящерицу, шли санитары с носилками, его положили, накрыли белоснежной простыней и понесли к машине, которая остановилась на дороге, недалеко от них. Небольшая толпа свидетелей остановилась около сосны.

      Мать напряженно глядела, как носилки задвигают в темноту. У нее было бледное лицо, она сильно сжала руку дочери, и еле слышно произнесла:

      – Он погиб. Его больше нет. Зачем он сотворил себе такую могилу?

      –– Надо было совершить ритуал или хотя бы освятить озеро, – сказала какая-то женщина. – Без этого