Маг. Школа. Владимир Поселягин

сдохнет через пару минут, – безразлично ответил я.

      – Товарищ граф, можно мне с вами, я пригожусь.

      – Да я к раненым еду, к эшелону, – махнул я рукой в нужную мне сторону, но, посмотрев в умоляющие глаза двадцатипятилетнего парня, вздохнул и указал на танк: – Лезь на корму.

      Тот выдернул винтовку из груди раненого напарника, наклонился и собрал по чехлам боеприпасы, как я рассмотрел, всего шесть патронов, после чего полез на танк. Сидора у напарника не было, но он был у бывшего раненого.

      Вернувшись на своё место, я стронул тяжёлую машину, и мы покатили дальше. Оставшийся путь до эшелона нам никто не мешал, правда, когда мы въехали в лес и прямо по нему, лавируя между крупных стволов и подминая молодняк, направились дальше, то красноармеец вынужден был забраться ко мне в боевое отделение, иначе его смахнуло бы, мы и так чуть мотоцикл не потеряли.

      Теперь он сидел на месте наводчика и, изредка поглядывая в смотровые щели, разматывал бинт на руке. Через пару минут я расслышал его удивлённый возглас, видимо, он добрался до раны и обнаружил, что её действительно нет.

      Двигались мы по лесу напрямую к эшелону. Я, не отвлекаясь от управления, наблюдал за ними с помощью «Глаза», поэтому видел, что наше приближение обнаружилось только тогда, когда танк, подминая кустарник, выехал к полотну и остановился, покачиваясь на катках, буквально в паре метров от носилок с одним из раненых. Тот не мог пошевелиться, поэтому, когда на него, лязгая траками, стало надвигаться бронированное ревущее чудище, только крепко зажмурился.

      Да и для других, кто находился у эшелона, появление танка с ненавистными крестами было полной неожиданностью, поэтому все замерли, глядя на него расширившимися глазами, не зная, как на это реагировать. Поэтому я сразу же после того, как заглушил «четвёрку», велел Вихрову:

      – Посиди пока внутри, мне с местными пообщаться надо.

      Открыв люк мехвода, я выбрался наружу и, спрыгнув на траву, привычно поправил форму и осмотрелся. Раненых у эшелона хватало, на носилках или просто на шинелях они лежали у полотна. Со стороны паровоза доносились лязг и удары кувалды по железу, но шум быстро стих. «Глаз» показал, что там прекратились работы, слух о нас и дотуда докатился.

      Поправив ремень, я направился к одному из медиков, под белым халатом которого виднелась командирская форма. Надеюсь, он здесь старший и может принимать решения. На ходу достав из пространственной сумки флягу с морсом, в танке было жарко и хотелось пить, я сделал пару глотков и, убрав её на место, подошёл к врачу, который отдал пару приказов двум девушкам в белых халатах и хмуро посмотрел на меня.

      – Кто таков? – спросил он, в его голосе слышались командные нотки.

      – Ух ты, голос какой! – искренне восхитился я. – Так и хочется вытянуться во фрунт и отдать честь… Вы тут старший?

      – Да как вы?!. – Тот аж запыхтел от возмущения.

      – Всё ясно, нормального диалога не получится, – констатировал я и, развернувшись, громко крикнул: – Есть тут кто, кто может принимать решения и не солдафон?!

      – Что вам нужно? – услышал