Витязь. Содружество невозможных. Наталия Нестерова

что тебе меня бить? – дернул краем рта.

      Он ведь правда не понял. И акцент, у него был акцент.

      Она смутилась. Протянула руку, погладила его кисть – кожа была не шершавой, но какой-то… жесткой; проступали сильные жилы. Универсальный язык тела – это уж точно должно попасть в цель.

      – Правда, поехали ко мне.

      Ярко подведенные губы выпустили влажный кончик языка. Женщина уловила взгляд рыжего косплейщика и пыталась удерживать его.

      Быть сверху.

      Нолдоринец огляделся. Людно, дымно. Табак, кальяны, спиртное. Многие целуются – жадно, напоказ; одежда людей крайне вольная. Руки блуждают по телам друг друга. В висках бились демоновы бичи – то ли пиво не слишком подошло и также было насыщено ядом, то ли голые женщины, дерзкие, безудержные, разбудили… даже не злость – досаду. Отравленная вода. Колкий воздух. Люди, смахивающие на орков.

      Тем временем женщина наклонилась к нему – слишком близко. Грудь уперлась в кольчужное плечо. Ирма с наслаждением вдохнула аромат длинных волос – липа и еще какая-то вкусная свежесть. И вроде бы песок, лошадь и металл.

      Иностранец? Отлично. Это даже интереснее.

      Три языка она знала в совершенстве – английский, немецкий и французский. На всех трех по очереди выдохнула ему, лаская дыханием острое ухо, что и как хотела бы с ним сделать. Сейчас. Тут.

      На скулах витязя заходили желваки.

      На искаженном, сильно искаженном всеобщем языке эта женщина выразила ему свое пожелание – овладеть им. Им. Воином, витязем Нолдорина, прилюдно – в этом странном трактире, напоказ.

      Рот застыл в ухмылке, как шрам.

      – Ладно…

      Тайтингиль медленно повернулся к ней, давая ей время одуматься. Не поняла, не отступилась – напротив, темные глаза загорелись, а губы изогнулись – ну вот ты и мой.

      И тогда он, сметая со стойки стаканы и вазочки с печеньем, единым движением посадил женщину на нее, и задрал короткую юбку. Оскалился, подаваясь вперед. Вопреки смелым словам, она вдруг завизжала; витязь взялся за ремень, за набитую златой розой пряжку, краем глаза наблюдая, как от двери к нему бегут мужчины в темной одежде, в которых он безошибочно признал стражу; пара посетителей, охочих подраться, также поднялась, а за стойкой засуетился бармен.

      Нолдоринец развернулся к нападавшим, сложив руки на груди. Люди остановились, словно наткнувшись на незримую стену.

      – Дева просила, – иронично сказал витязь. – Я выполнил.

      – Охренеть, – прошептала женщина, пытаясь вернуть юбку на место.

      – Ирма Викторовна!

      – Все нормально, нормально! Это мой знакомый, он шутит.

      Стражники неохотно вернулись на свои места.

      – Ирма Викторовна…

      – Спокойно, Шурман. Ты, псих… сними меня отсюда!

      Тайтингиль дернул бровью, снял женщину – пересадил на табурет.

      – Воздерживайся впредь от такого. Мое пиво?…

      – Валяется под стойкой, – отозвался бармен, – вы разлить изволили-с, сир. Ирма Викторовна?…

      Женщина