Лесовик. Владимир Георгиевич Босин

растворилась в утреннем тумане.

      Через полчаса поселение окончательно ожило, с высоты птичьего полета было бы заметно, что два десятка крестьянских домов расположились углом к близстоящему лесу. Как бы отгораживаясь от тёмной чащобы. До небольшой реки метров шестьсот и видимо не просто так деревушка спряталась от недобрых глаз за густым ельником. Еле заметная дорожка, петляя уходила от крайнего дома на юг вдоль кромки леса. Становится понятно, что ею не так часто пользуются. Основное движение осуществляется по реке, и именно от неё и ожидается опасность. Ограды в поселении как таковой не было, главным защитным фактором являлась незаметность.

      Один из домов стоит наособицу, он как бы жмётся к краю леса, типа не стремится отгородиться от сюрпризов природы, но и не отказывается от общества. Сам домик не отличается от других, но чуть в стороне от жилья стоит большой сарай. Возле него несколько ям, курящихся дымком. От них явственно несёт смолистым запахом. Две серые фигуры суетятся неподалёку. Серые из-за цвета одежды. Один одет чуть получше и явно является старшим в этой паре. Ему лет сорок, невысок ростом и худощав. Порты, домотканая льняная рубаха и лапти. А вот второй персонаж поинтереснее. На полторы головы выше, крепкий мужчина лет тридцати. Одет очень непритязательно. Явно не по росту порты, худая и заношенная до дыр рубаха. Босоногий и даже без привычного головного убора. Лица толком не видно из-за давно не стриженных волос, почти закрывающих лицо и неопрятной бороды, спускающейся на грудь и оставляющей открытыми только серые глаза. Последние тоже заслуживают отдельного разговора. Чистые и незамутнённые чрезмерными мыслями о бытие, они скорее подошли бы ребёнку, чем взрослому мужчине и, пожалуй, многое объясняли. Окружающие звали его дурнем или баламошкой. Мужчина по уровню развития остался на уровне семилетнего ребёнка. Поэтому никто даже и вспомнить не мог, каким именем его нарёк родной отец. Рано он остался без помощи родителей. Мать умерла родами, а отец был охотником и сгинул, однажды не вернувшись с промысла. Иных родственников у парня не было и его приютил дальний родич матери. Жизнь его откровенно не баловала. Ночевал парень в хлеву, рядом с коровой. Спал на старой бычьей шкуре, ею и укрывался. Вставал ещё затемно, хозяйка кормила его холодной кашей или тем, что оставалось с ужина. Пока хозяйка доила корову, кормила мужа и двоих сыновей, дурень уже шустрил по хозяйству. Наносить от колодца воды и заполнить доверху кадушку, вычистить хлев, поколоть дрова – это вместо утренней зарядки. Потом глава семьи Пахомий, ну это крестильное имя, а так все звали Жданом, брал старшего сына, звал придурка, и они вместе шли на курню. Ждан являлся потомственным дягтярником и зарабатывал на жизнь выгонкой смолы и дёгтя.

      Вот в таких неприхотливых условиях слабоумный и прожил до описываемого времени. Для получения дёгтя и смолы на участке имелись несколько ям для сухой перегонки сырья. Как правило это была берёзовая береста, снимаемая топором с нижней части деревьев. Также использовалась сосновая кора, реже осина. Наилучшее сырье добывали в конце июня, начале июля. Кора измельчалась и загружалась в яму. Последние из-за опасности пожара размещали подальше от жилья.

      На дно ямы ставили чашу из плотного дерева, куда стекал вар или дёготь. Выше деревянная крышка с отверстиями для стекания дёгтя. Сама яма имела форму кувшина, верх обмазывали глиной и обкладывали лубом.

      На выходе получали вар (смолу) и дёготь. Сосновый дёготь шёл на обработку обшивки кораблей и пропитку парусины. А также для получения мыла и краски. Для этого смешивали вар с льняным маслом и красили деревянные поверхности.

      Берёзовый дёготь использовался как клей и для смазки тоже отлично подходил. А также для пропитки кожи, сбруи и при выделке юфти. С его помощью также получали некоторые лекарства. Чистый берёзовый дёготь смешивали с сосновой смолкой для смазки колёсных пар.

      За светлый и чёрный вар купцы охотно платили настоящим серебром. Он был нужен не только в морском деле, но и в производстве обуви.

      В обед дурню доставалась краюха хлеба и вдоволь свежей воды, благо колодец был недалеко. Но этого питания было абсолютно недостаточно для взрослого мужчины, поэтому дурачок шёл по окончанию работы на промысел по деревне. Он помогал на огороде, колол дрова и таскал примитивный деревянный плуг, короче был мастером на все руки. А за это его подкармливали. Вот и сейчас старуха Трындычиха за целый штабель поколотых и аккуратно сложенных вдоль стены сарая дров, угостила мужчину ягодным киселём и куском свежей лепёшки.

      А мужчина после рабочего дня, устало присел на бревно и с явным удовольствием смаковал угощение. Он всегда охотно брался за подработку у вредной старухи. Трындычиху так назвали за противный и неуживчивый характер. После смерти единственного сына она оказалась одна и выживала за счёт того, что крутила пряжу на продажу. А ещё очень спасала коза, единственная живность в доме, дававшая неплохие удои молока. Соседи предпочитали не связываться со скандальной старухой. А вот придурка она привечала, всегда угощала чем-нибудь вкусненьким. Пожалуй, она была для него единственным человеком, который хорошо к нему относился. Пожилая женщина штопала его ветхую одежонку и смазывала гниющие ранки, полученные в результате нелёгкой работы.

      Ждан