Семь прях. Книга 6. Джалар. Тамара Михеева

я ШДиМ С. И. Алехина

      Старуха сидела за прялкой. Это была величественная и красивая старуха, ее лицо напоминало маску, вырезанную из темного дерева. Тяжелый узел седых волос на затылке будто бы заставлял ее держать спину прямо, не горбиться. Позади горел в каменном круге огонь, и иногда старуха запускала в него руку, черпала жар и пристраивала его на лопаску вместо шерсти. Старуха сердито тянула нить, нервно стучала ногой.

      Одна девчачья глупость и гордость – и рухнет целый мир, а ведь она вложила в него столько труда! Уговор есть уговор: одна девушка в год и повиновение, главное – их чертово повиновение. Без вопросов, без сомнений. И вдруг одна задумалась и усомнилась. И прыгнула за борт. Нарушила договор из-за своей дурацкой гордости! Это было так… невыносимо, так неправильно, что даже король не решался несколько месяцев прийти сюда, в храм Семипряха, и рассказать, что нужна новая канута. Глупый, испуганный мальчишка! Надо было сразу бежать к ней!

      Бог Семипрях не прощает такого.

      Он будет ждать свою жертву.

      Что же делать теперь ей, его жрице?

      Нить натянулась, лопнула, свилась змейкой, обожгла руку. Старуха зашипела яростно, но больше от досады – боли она давно не чувствовала. Зато, пока соединяла нить, поняла: надо найти другую. Но суэкские девочки не подойдут, о нет, тут нужна сильная, ровня этой Кьяре, которая умудрилась все испортить. Одна испортила, а другая поправит, заткнет собой дыру, и Сэук выстоит, и она, его пряха, будет дальше жить здесь и прясть свою нить. Только где же найти такую, как Кьяра, в каких мирах?

      Старуха зачерпнула огня в ладонь, покрутила между пальцев, но на лопаску не пристроила, бросила обратно. Миров много, и сильных девочек в них не меньше. Но сначала надо отыскать трещинку, дырочку, крохотную брешь в полотне мира, и уж тогда-то жрица Семипряха сможет умилостивить своего грозного бога.

      Часть первая

      Дом Рыси

      Быть отцом такого сильного существа – значит учиться смирению. Как будто ты – лишь тоненький проводок для чего-то более значительного.

Энтони Дорр. Весь невидимый нам свет

      Анык

      Лес ровно дышал во сне. Чуть уловимо вздрагивали кроны, как ресницы спящего ребенка, когда он увидит что-то удивительное по ту сторону Яви. Стволы деревьев будто сдвигались на зиму ближе в надежде согреться. Тхока говорила: «Это стражи Нави выставляют свои караулы, стерегут зиму, не ходи меж стволов зимою». Но Джалар думает по-своему. Никто не сторожит Навь, не нужны ей стражи, незачем выставлять караулы. Здесь, в тысячелетнем лесу, Навь сама по себе гуляет, и никто ей не указ.

      Задумавшись, Джалар сделала неловкое движение, левая лыжа зацепила правую, Джалар покачнулась, чуть не упала, но успела прижать ладонь к сосне. Выдохнула. Почувствовала сонное дыхание дерева, сняла варежку и погладила по шершавой коре.

      – Спи, спи до весны. Добрых снов, сильных корней, здоровых веток.

      Она почувствовала ответное бормотание сосны и двинулась дальше.

      Лес простирался во все стороны, слишком огромный и древний, чтобы можно было изучить его тайны. И когда Джалар слышала, как какой-нибудь охотник хвалился: «Я знаю его лучше своей рукавицы!» – ей становилось смешно.

      Лучше своей рукавицы? О, светлая Явь! Даже Тхока так не скажет, даже сам Тэмулгэн, отец Джалар, а уж он исходил этот лес от хребта Двух братьев до озера Далеко. Спроси его: сколько камней в Олонге? Он и то ответит, не ошибется. Но лес… Лес – другое дело, никто не знает этот лес достаточно хорошо. Никто не знает даже его границ. Да это и невозможно. Ведь он меняется – каждый день.

      Джалар разложила сено возле сосен. Холодный год, суровая зима. Оленихи отощали, их видят у деревень. На исходе времени Лося двух, с перерезанным горлом, притащил Анык. Долго похвалялся, что они его подпустили на расстояние вытянутой руки. Джалар шила и плакала беззвучно. Доверчивые они, голодные. Кого угодно подпустишь, если снег в два метра и под ледяной коркой. Что этому Аныку, есть нечего? С голоду умирает? Анык говорил и говорил и посматривал в ее темный угол, потом все же не выдержал, сказал с обидой:

      – Джалар, что ты там сидишь, выйди, полюбуйся, какая охота в наших лесах.

      Джалар не смогла стерпеть, выскочила из дома, закрыв заплаканное лицо ладонями. Перебежала через двор, звездный шатер сиял над нею, но она ничего не видела, не хотела видеть. В глазах стояли окровавленные оленихи, их тела. Она помнила их, она их знала. Их запах, влагу их глаз, тепло их шерсти. Конечно, это не могли быть те самые оленихи, но, может, это их дети или дети их детей.

      Она возненавидела Аныка. Возненавидела тут же, хотя еще вчера краснела, стоило ему зайти в дом, и радовалась, когда отец хвалил его. Но все изменилось сейчас. Она его ненавидела. Ненавидела так яростно, что не могла себя остановить.

      На следующий день Анык шел пьяный из гостей и у самого своего порога упал, а встать уже не смог. Замерз.

      Отец ничего не сказал тогда, хоть и пришел с прощания чернее весенней земли, а Тхока, как узнала о смерти Аныка, схватила Джалар