Раиса Горбачева. Жизнь и принципы первой леди СССР. Георгий Пряхин

двух лет сопровождаю Вас с Михаилом Сергеевичем в официальных поездках и вижу, как исподволь нарастает людское, да и журналистское любопытство к Вам. Не только к Президенту – это уже привычно, – но и к Вам. Когда, избираясь на партийный съезд, он приехал на Второй Московский часовой завод, я слышал, как женщины в белых халатах, сборщицы часов, сгрудившись в цехе, спрашивали, вытягивая шеи: «А Раиса приехала?.. Где она?..» Вы уж извините, что цитирую дословно. У нас ведь, приобретая известность, женщина первым делом теряет отчество.

      – И что дальше?

      – Я им сказал: нет, Раиса Максимовна не приехала – это ведь встреча по сугубо партийным делам.

      – Что же они?

      – Были разочарованы.

      – Да? А вообще и неизбежный повышенный интерес, и определенное недоверие к новичку сказывались, конечно, и на учебе, и на моем внутреннем состоянии. Все годы детства, отрочества меня сопровождала какая-то внутренняя стесненность, скованность, порой замкнутость. Ведь детский коллектив очень своеобразен.

      – Вы полностью преодолели эту стесненность?

      – Не знаю. Как не знаю и того, следует ли ее преодолевать «полностью». Но положение «вечно новенькой» одновременно формировало и контактность: я просто должна была становиться общительнее.

      Школа моего детства. Это не современная школа, с ее оборудованием, обстановкой. Она совсем другая. Школы были, повторяю, разные и все же в главном – одинаковые. Грубо сколоченные парты, самодельные счетные палочки, самодельная азбука, а в годы войны и самодельные тетрадки, в основном из газетной бумаги. И даже самодельные чернила.

      – Самодельные чернила?

      – Да-да, из сажи… Учебник на четверых-пятерых. В годы войны – ежедневная миска жидкой похлебки на обед. Вспоминаю всех нас, тогдашних детей, одетых в фуфаечки, телогреечки, в лучшем случае – в курточки и «пальто» из домотканой или бумажной материи. Был такой материал – саржа. Первое настоящее пальто получила в подарок от отца с матерью, когда была уже студенткой университета. С каракулевым воротничком, «бостоновое», как уверяет мама. Носила я его долго. Пальто помнит вся семья. Тогда отец по облигации выиграл тысячу рублей. Конечно, в старых деньгах. И знакомые, рассказывает мама, помогли в сельпо купить его. Дефицит! Все помнят пальто – это была прямо веха в истории семьи. Даже подруги мои студенческие и те вспоминают его. Ведь все мы приехали в университет кто в чем – кто в материнском пальто, кто в чьей-то куртке. Так было.

      И все-таки это была моя школа – тем, как и детство, она мне и дорога. Мои любимые преподаватели. Мои подруги. Репетировали в школьном хоре. Пели. Ставили спектакли на школьных сценах. В спектаклях вместе с нами играли учителя и директор школы. Сейчас такое уже почти невозможно. Люди и их отношения были естественнее, проще. Впрочем, может быть, мне так кажется?

      Строили физкультурные пирамиды. Причем меня поднимали всегда на самый верх – наверное, как наиболее легкую.