Звёзды ещё горят. Лиса Эстерн

у него болтался толстый провод с лампочками – гирляндой, которая с сегодняшнего вечера окрасит фасад в тëплые жëлтые оттенки, сочетаясь с интерьером заведения.

      – Здорово выходит.

      Стелла вздрогнула – карандаш дëрнулся следом, из-за чего глубокий, тëмный штрих очертил линию шеи одного из лебедей.

      – Я не заметила тебя, – она выдохнула, разочарованная испорченным рисунком, и закрыла блокнот. – Олеся, как у тебя получается так подкрадываться к людям?

      – Годы тренировок и ни капли жульничества!

      Менеджер по персоналу была единственным человеком, которому шли чëрные футболка-поло, брюки с фирменным логотипом на бедре и миниатюрная шапочка. Её овальному лицу с раскосыми чëрными глазами, густыми ресницами и острым контуром губ, которые всегда и без колебаний отдавали неблагодарные поручения, пошëл бы, наверное, даже мусорный пакет, потому что эта женщина всегда знала, как украсить всё что угодно. В этот раз в чëрных волосах были блестящие заколки, серебряные каплевидные серëжки мерцали между прядей и несколько колец на длинных пальцах завораживающе привлекали внимание. Как-то Стелла встретила Олесю вне рабочей смены и несколько часов собирала челюсть по асфальту, потому что пурпурный замшевый костюм и куртка-платье выбили её из равновесия.

      – Почаще разглаживай морщину между бровями, и цены тебе не будет.

      – У моих бровей магнетизм, – Стелла пожала плечами. – Олеся, у тебя ко мне поручение?

      – Какая ты догадливая умница! – Начальница захлопала в ладоши. – Знаешь, я очень люблю зиму. Она такая красивая, безжалостная и волшебная, а ещë зимой Новый год. Мне, конечно, лишний повод принарядиться не нужен, но вот возможность поверить в сказку – вполне. Знаешь, взрослая жизнь вообще далека от сказок.

      Стелла кивнула, покручивая карандаш между пальцами. Менеджер какое-то время рассуждала о том, сколько волшебства в грядущем празднике, и сопровождала свои слова широкими жестами: взмахивала руками, обводила зал ладонью, касалась лица и слишком живо демонстрировала эмоции. Заколки вспыхивали серебром при свете дня, длинные сережки качались в такт её движениям, узоры, нарисованные на щеках акварелью, дополняли необычный образ женщины тридцати пяти лет. Выглядела она, наверное, всего на двадцать шесть или около того, и это почему-то вызывало в Стелле какое-то трепещущее уважение. Ей тоже хотелось быть лëгкой, свободной, делать и говорить всё, что хочется.

      – …и я хотела бы показать гостям нашего кафетерия, что волшебство-то не в магии и не в исполненных желаниях, а в том, как мы все дружно в него начинаем верить, как не сговариваясь наряжаем дома, магазины и улицы и как в новогоднюю ночь всей страной кричим под вспышки фейерверков. Волшебство – это душевное единение!

      Только утром можно было просто болтаться без де-ла, рисовать у панорамного окна и слушать болтовню менеджера, которая не умела говорить коротко и по существу. Народу почти не было, а если и были какие-нибудь