Байки об искусстве, прекрасных дамах и фееричных кражах. Комплект из 3 книг. Софья Багдасарова

жилища. Они ворвались внутрь и стали бегать по коридорам. Они размахивали мечами, кинжалами и дубинками. Они убили в одном из коридоров английского священника («проклятые иностранцы!»).

      Молодые, бритоголовые, залитые кровью и злые от голода и победы, жители римских окраин искали Урбана, чтобы убить.

      Ворвавшись в зал приемов, расписанный лазурными и золотыми джоттесками со святыми, заламывающими свои бледные руки, они нашли там папу. Он сидел на троне, парадные одеяния волнами спускались со ступеней; папская тиара на его голове сияла, подобно нимбу.

      – Кого вы ищете? – спросил Урбан низким гулким голосом, привычным к проповедям, слова которых надо было донести до самых дальних уголков собора, до дальних скамеек и уголков потемнее. Голос гремел под бочкообразными сводами круглого зала и, казалось, звучал со всех сторон. В толпе вздрогнули. Некоторые крестились.

      Взгляд папы был спокоен и пылающ. Он был наместник Бога на земле и знал это.

      Толпа устыдилась и ушла, успокоенная.

      А Катарина уже на площади перед Ватиканом. Она хлопочет, разговаривает с зачинщиками бунта, пытается успокоить народ. Ей удается помирить горожан и понтифика. Она не замечает мадонну Джулию, обнимающую своего господина. Тот с разбитой головой, выбитыми зубами и в порванной одежде. Кровь течет изо рта. Джулия так счастлива видеть его живым, что даже не плачет, от радости что-то лепеча. Лакеи поддерживают хозяина и несут его домой. В отвороте рубахи видны его шея и плечо, почерневшие от ушибов.

      Усталая, как никогда в жизни, Катарина уходит из Санта-Мария де Трастевере прочь. Ее ослабевшие ноги едва сгибаются, плечи поникли. Напоследок она оборачивается и видит Урбана, который с ненавистью смотрит на одного из римских баронов. Его бульдожье лицо багрово от гнева, и в брылях вокруг рта – люциферова гордость и жажда убийства. Этой ночью ей приснится, что ее друзья бегают по городу и уговаривают горожан убить папу Урбана; а толпа разрывает на части ее, Катарину. На следующий день в капелле, недомолившись, она падает в конвульсиях ничком. Возвращается с трудом в комнату. Там новый приступ. Она не может ни заговорить, не пошевелиться. Лежит на полу, ей кажется, что ее душа отделилась от тела.

      Ученики находят ее, поднимают на кровать. Два дня и две ночи ее тело борется за жизнь, и, хотя физических сил в нем, подорванном религиозной анорексией, остается мало, дух ее еще силен. Она очнулась и снова начала говорить.

      Но всем видно, что она приближается к смерти. У нее еще есть силы, чтобы ходить каждый день к мессе, но целиком восстановиться она не сумела.

      Она знает, что умирает. Взяла чернильницу, пергамент. Написала письмо Раймону Капуанцу, который был в это время в Генуе. Письмо прощальное. Она поручает ему все свои сочинения и заботу об ее учениках. Просит простить ее за все. Она молится; ученики записывают вслед за ней ее молитву:

      – Боже вечный, прими в жертву мою жизнь в сем мистическом Теле – Святой Церкви. Мне нечего дать, кроме того, что Ты дал мне. Возьми