Сущность. Фрэнк де Фелитта

ями и воображением; доктору Дональду Шварцу, который предоставил полезную информацию; Барбаре Райан, чьи уникальные и особенные идеи оказали мне поддержку; Айви Джонс за ее мастерство в драматических воссозданиях; Майклу Э. Маркусу, Тиму Селдесу и Питеру Сафье за их постоянную поддержку и ощутимый вклад; Уильяму Таргу, моему редактору, чья проницательная критика помогла сделать эту книгу намного лучше, чем она была изначально; и Дороти, моей жене, за ее неизменную веру, любовь и жизнерадостное добродушие.

      Также я хотел бы выразить благодарность доктору Тельме Мосс, чьи выдающиеся труды и семинары по парапсихологии указали мне путь в зазеркалье и заставили поверить в невозможное.

      23 марта 1977 – показание подозреваемого Хорхе (Джерри) Родригеса, обвиняемого в нападении первой степени, записанное в присутствии полицейского Джона Флинна, #1730522.

      Р: Да, слушайте, это всё, я всё рассказал. Всё. Это все слишком, и мне это не приснилось. Там было что-то… с Карлоттой что-то происходило. Что-то в той комнате. Я… что мне сказать? Я ничего конкретного не видел. Но видел, что оно с ней делало. И поймите, она… она была в кровати… я сам только пришел и… ну, хотел лечь к ней в кровать. Я повернулся и увидел, что… Сначала я услышал, она стонала, как будто при сексе, но испуганно, словно ей это не нравилось, ну, я так думаю, и я повернулся и решил, что это такой призыв, типа: «Иди ко мне, папочка». Мы были очень, очень близки, у нас всегда были хорошие отношения. Так вот, я поворачиваюсь, смотрю и… вижу, что… на нее будто что-то давит… и… сложно описать, но оно как бы давит… она… на ней нет одежды, и я вижу, что ее грудь… трогают… не знаю, как объяснить, она сама ничего не делала, понимаете? Я решил, что спятил. Я смотрю и думаю: «Господи, неужели я свихнулся? Все эти разговоры с ребятами из универа меня добили? Или я сплю?» Поэтому я трясу головой, приглядываюсь и думаю: «Это такое шоу, это сцена. Она сама это все делает». Потом говорю: «Эй, Карлотта, Карлотта…» Но она не отвечает и стонет все громче, и ей как будто… больно… сильно, я приглядываюсь и вижу, что… что ее грудь сжимают руками… вот их не видно, но они ее сжимают, придавливают соски, а ее тело как бы… ну… понимаете, подпрыгивает, словно на ней кто-то лежит. И я такой: «Господи Иисусе, какого хрена тут творится?» Потом я вижу, как ее ноги раздвигаются, их как бы расталкивают, и она начинает кричать, но в это же время держит… толкает… кого-то… или что-то. Обхватила что-то руками. И тогда я уже думаю: «Боже мой, на нее кто-то напал». Я не вижу, но ее насилуют. Я ни черта не понимаю. Не знаю, что и думать. Поверьте, я даже не осознавал, что делаю… и… я взял первое, что под руку попалось, и… вот я уже стою над ней. Ну… я… я подошел к ней со стулом и ударил… хотел спихнуть с нее эту штуку, спасти ее. Поймите, я люблю ее, по крайней мере… любил. Я хотел навредить не Карлотте, а той хрени, которая была на ней, которая давила ее, да, трахала ее. А она все это время кричит, и я… ударил по ним стулом. По этой дряни. (Плачет.) Клянусь Богом, Господь мне судья, так все и было. Я что-то видел. Уж точно видел то, что она чувствовала. На ней что-то было. Я не мог это увидеть, но что-то было, поверьте мне, там что-то было. Говорю, я с ума сошел. (Плачет.) Если меня отпустят, гарантирую, я уеду отсюда на хрен. Она была замечательной, моя Карлотта… так мне нравилась. У нас были отличные отношения. Но поверьте, у нее проблемы… Она попала. Ей что-то овладело. Нечисть. Не знаю, что это, но… Карлотта в беде.

      Конец

      Часть первая. Карлотта Моран

      …Сюда, ко мне, злодейские наитья,

      В меня вселитесь, бесы, духи тьмы!

      Пусть женщина умрет во мне. Пусть буду

      Я лютою жестокостью полна.

У. Шекспир. Макбет (пер. Б. Пастернака)

      I

      22:04, 13 октября 1976

      Не было никаких знамений. Никаких предупреждений. Ничего. Она вышла из машины. У нее болела спина. Она помнила, как думала: «Соцобеспечение – это хорошо, но из-за него приходится играть по чужим правилам». Теперь ей приходилось учиться в школе секретарей. Не то чтобы она была против, но это как-то странно. Почему именно – она не понимала. Закрывать дверь машины было больно.

      Ей пришлось перейти дорогу, чтобы добраться до дома. Все потому, что с курсов она возвращалась с северной стороны Кентнер-стрит и ей было лень разворачивать большой «бьюик». Гараж теперь принадлежал Биллу. Там он хранил двигатели, машины и бог знает что. И вот она переходила дорогу с больной спиной. Она сорвала спину год назад, когда помогала уборщику поднять ведро с грязной посудой. Идиотка.

      Сухой ветер подхватывал увядшие листочки и нес по асфальту. На западе Лос-Анджелеса листья будто никогда не разлагались. Они кружились здесь в любой сезон, почерневшие и крохотные, словно жили своей жизнью. В воздухе было так сухо, что перехватывало в горле. Такая унылая черствость горных пустынь, вгоняющая в жуткую депрессию.

      Карлотта смотрела по сторонам, когда переходила дорогу. Казалось, будто заправка «Шелл» сияет в свете фонарей аж в миле отсюда. Словно неправильно смотришь в телескоп. Вот так далеко находилась вся жизнь. Дома были темными. Даже молчаливыми. Ровные, маленькие, с крошечными