Ведьма Маруха 3. Любовь. Андрей Юрьевич Ненароков

Пайбуха. Машина, притормозив, свернула на гравийную дорогу и запрыгала на ухабах. Встречных и попутных машин не было, мягкая подвеска гасила тряску. Колбина, глядя на пожелтевший лес, размышляла о превратностях людских судеб. На переднем сиденье, свернувшись клубком, спал черный котенок Тузик. Впереди на пустой дороге показался «уазик-буханка». Моргнув фарами, Полина остановила кроссовер и опустила стекло. Из «уазика» выбежал дед Васька и подбежал к ней.

      – Полина Дмитриевна пожаловали, – подобострастно расплылся в улыбке Кондратьевич. – Я вот машинку купил по вашему велению. Везу старушек в район в поликлинику.

      – Вези, Василий, не отвлекайся, а то на прием опоздаешь.

      – Не опоздаю, они все записаны к разным специалистам по времени, должен успеть.

      – Вечером я к тебе зайду, вот тогда и отчитаешься о проделанной работе, – строго сказала хранительница и поехала дальше.

      В родовом доме Полина, не смотря на видимое запустение, почувствовала себя комфортно и уютно. Она вернулась туда, где ей всегда хорошо. Здесь, дома, хранительнице не нужна была постоянная внешняя подпитка – отъем энергии у других людей. Здесь само место дарило ей нужные силы. Котенок пошел обнюхивать углы. Затопив печку, чтобы ушла сырость, Колбина улеглась на бабушкину кровать и сразу заснула.

      – Жестко ты с ними поступила, ой как жестко, – услышала она голос бабули, пришедшей в ее сон.

      – Они этого заслужили.

      – Не ожесточись сердцем, внучка.

      – А как можно оставаться с такими людьми добренькой?

      – Говорила я тебе, поживи годик в Пайбухе, наберись сил, всего бы этого не случилось.

      – Это время прошлое, бабуля, ушедшего не вернуть.

      – Понятное дело, что не вернуть. Но наперед прислушивайся, Поля, ко мне. Я из Пайбухи после войны выезжала редко, знала, что без близости Марухи начну терять силы.

      – А как ты могла служить на госпитальном поезде без притока силы со стороны? Ты бы через несколько недель превратилась бы в простую медсестру и ничего бы не смогла диагностировать.

      – Есть на мне грех, внучка, очень много грехов. Я, когда была на этом поезде во время войны, организмы людей очень хорошо чувствовала, кто жилец, а кто нет тем более.

      – Ты помогала безнадежным уйти из жизни? – спросила, а может, ответила на свой вопрос Полина.

      – Да, внучка, помогала, но все их последние силы тратила на тех, кого можно было спасти.

      – Мне повезло, у нас был главный врач – хороший, добрый человек. Мужик сильно пьющий, ничего не понимающий в медицине, но дорожащий своим местом. Он уже побывал в местах лишения свободы и обратно туда не хотел. По выживанию раненых наш поезд в начале оказался самым худшим, главврачу вынесли неполное служебное соответствие. Дальше у него был в лучшем случае снова лагерь, в худшем – расстрел. Тогда мы эвакуировали в тыл раненого генерала, делать операцию не решались – в его теле было несколько осколков. Я знала, где эти осколки находятся и ночью пришла к главврачу и сказала, что, если срочно не оперировать, то к утру генерал скончается.

      – Бабуля, ты хочешь сказать, что он тебя на тот момент девчонку послушался?

      – Конечно, нет, но я уходя сказала, что есть места пострашнее Воркуты. Он был пьян, выбежал вслед за мной, вернул и приказал рассказать, где находятся осколки в теле генерала. Смертельный осколок находился в печени, и его нужно было срочно извлечь. Главврач, не надеясь на свою память, все записал в блокнот, он туда вносил все, что нужно было по службе. Он вызвал самого лучшего нашего хирурга и в приказном порядке объяснил, где и как необходимо оперировать. После операции хирург был в восхищении от диагностики главврача, хотя до этого считал его лишним врачом на нашем поезде. После этого я стала лучшим другом нашего главного врача. Он советовался со мной по всем диагнозам. Дела нашего госпитального поезда пошли на поправку, мы выбились в передовики по количеству спасенных раненых. Наш главный врач закончил войну полковником с тремя орденами – постарался спасенный генерал, который после войны очень возвысился. Меня главврач тоже не забыл и представил к медали «За боевые заслуги».