На берегах Южного Буга. Подвиг винницкого подполья. Дмитрий Медведев

Здравствуй, новая жизнь!..

      Теперь кажутся совсем далекими университетские будни. Подруги, товарищи, где они сейчас? Что с Володей, ведь он служил где-то на границе? Что с Мариной? И совсем-совсем далеко, как во сне, как в тумане, образы детства. Мать, маленькая, тоненькая, возвращается из школы; в одной руке старый, видавший виды, всегда до отказа набитый портфель, в другой – кошелка с помидорами… Зеленый берег Южного Буга… Знакомый хлопающий звук мяча на школьном дворе…

      Наступают тревожные дни. Полк – в окружении. Уходит на прорыв один батальон, другой. Возвращается половина. В санчасти негде класть раненых. Впереди танки, позади танки, с флангов жмет моторизованная пехота, с воздуха бомбят «юнкерсы». Теперь очередь за их батальоном. Атаковать, отвлечь на себя силы противника, держаться до последнего, до тех пор, пока не прорвется весь полк…

      И вот происходит самое страшное – то, о чем прежде невозможно было и думать. Серо-зеленые шинели со всех сторон. Прежде чем Ляля успевает оттащить в кусты тяжело раненного лейтенанта, их обоих хватают цепкие руки вражеских солдат.

      Плен…

      Нет, к этому нельзя привыкнуть, с этим нельзя смириться! Отныне у нее нет имени, есть бирка с номером, отныне у нее нет ни прошлого, ни будущего; она бредет по грязной дороге под бесконечным мелким дождем рядом с такими же полумертвыми людьми.

      Они идут час, и два, и три; отставших подгоняют прикладами конвоиры; они идут и идут, и нет конца этой позорной дороге. Наступает вечер; наконец остановка, привал. Люди ложатся вповалку на мокрую траву. Вмиг исчезает все: деревья, конвоиры, мглистое небо; что-то тяжелое сладко смыкает глаза и усыпляет память.

      Ляля просыпается от холода. Бледное осеннее утро. Дождь прошел, в лесу зеленеет трава. Неподвижно стоят деревья с порыжевшими кронами.

      Но вот раздается команда: «Строиться!» Колонну снова гонят по бесконечной дороге. Куда?.. Все так же молча, в какой-то угрюмой сосредоточенности бредут и бредут люди. Бледные лица, разорванные шинели, грязные бинты.

      Раненые уже не выдерживают: валятся с ног, падают. И тут начинается страшное: тех, кого нельзя поднять пинками, конвоиры пристреливают. Они стреляют спокойно и методично, не меняясь в лице. Убивают и идут дальше.

      А вот и село. Может, здесь, наконец, остановка? Село большое, с новыми колхозными постройками, с двухэтажной школой, у крыльца которой стоит немец-часовой, провожающий равнодушным взглядом колонну пленных. Здесь такая же тишина, как и всюду. Ни людей, ни птиц… И вдруг из-за поворота навстречу колонне бросается группа женщин. Все это происходит молниеносно: женщины кидаются к пленным и суют им в руки хлеб, вареный картофель, яблоки. У Ляли в руке оказывается кусок пирога. И так же быстро начинают действовать конвоиры. Они пускают в ход приклады. Женщины расступаются, но затем то одна, то другая снова подбегают к колонне. Пленные бросаются им навстречу, они уже не страшатся ударов, они на лету подхватывают