Адские колокола. Джилл Джонсон

вытерпеть целую китайскую церемонию, прежде чем мы перейдем к беседе, когда он произнес, споласкивая чайник:

      – Что вы хотели у меня узнать?

      Перед тем как идти сюда, я отрепетировала свой вопрос. Мне не хотелось его задавать, но с чего еще было начать?

      Я глубоко вдохнула.

      – Это очень любезно с вашей стороны, спасибо. Я ваша большая поклонница, меня крайне интересует самая характерная деталь вашей живописи. Мне всегда хотелось узнать, в чем ее смысл? Что она обозначает?

      Несколько мгновений он смотрел на меня, потом шумно выдохнул.

      – Серьезно? И это ваш вопрос? Не думал, что все окажется настолько примитивно.

      Такой реакции я не ожидала, но не собиралась сдаваться.

      – Вы все время рисуете один и тот же тип шприца. За этим кроется какая-то причина?

      Он повернулся ко мне спиной и принялся заваривать чай.

      – Поищите в интернете, там все написано, есть даже отдельная страница в Википедии. Если у вас нет более интересных вопросов и вы не хотите выпить чаю, то не вижу для вас причин оставаться.

      – Просто шприц на ваших картинах такой необычный, – затараторила я. – Его так просто не найдешь. Строго говоря, такие производят на единственной фабрике в мире.

      Я копнула слишком глубоко – по наклону его головы я поняла, что Паскаль Мартанье начал что-то подозревать. Он медленно повернулся.

      – Кто вы такая?

      – Огромная ваша поклонница, обожаю ваши картины. – Не видела ни одной. – Но больше всего меня восхищает ваше внимание к деталям. То есть ну вот кто бы выбрал такой специфичный шприц в качестве художественной подписи? Даже я, профессор токсикологии, за всю карьеру видела всего несколько таких штук. Ваша точность в деталях невероятна, исключительна.

      И я заулыбалась, искренне довольная своим представлением.

      – О… теперь понимаю. Вы ботаник и в том, что касается искусства.

      Я замерла, на зная, как отреагировать, но прежде чем нашлась с ответом, неизвестно откуда появилась маленькая, явно беременная женщина в просторной одежде цвета замазки, села на высокий табурет около кухонного острова, кинула на меня острый взгляд и с тем же мягким акцентом, что и Паскаль, поинтересовалась:

      – А вы кто?

      – Серена, это профессор Роуз. Она ботаник от живописи. Болталась у нас вокруг дома. Профессор Роуз, это моя жена.

      Женщина одарила меня более пристальным взглядом, но потом сложила руки ладонями вместе, как принято у буддистов, коснулась подбородком больших пальцев и склонила голову, так что длинные светлые волосы упали ей на лицо. На каждом пальце у нее было надето по кольцу, несколько украшали каждое ухо, и одно виднелось в пупке. Татуировки покрывали внутреннюю часть ее запястий и мизинцы. В ней каким-то образом сочетались мягкость и неумолимость, и, наверное, кто-то находил такое сочетание неотразимым – например, Паскаль Мартанье.

      – Намасте, профессор, добро пожаловать в наш дом. Вы поклонница картин моего мужа?

      – О да! – горячо закивала я. – Я суперпоклонница.

      – Суперпоклонница?

      – Однозначно.

      Она