.

в дуло. Пистолет разлетелся вдребезги, разворотив и державшую его руку. Офицер завизжал, перекатился на живот и на локтях пополз прочь.

      Михель раскинул руки, словно хотел заключить испуганных людей в объятия. И, будто повинуясь его жесту, окна вдруг взорвались, и в зал с ревом ворвался снежный вихрь. Ливень осколков ударил по толпе, стекло втыкалось в лица, в руки, рассекало глаза. Многие попадали на пол. Уцелевшие, топча их и сбивая друг друга с ног, ломились к двери. Они раздавали удары направо и налево, продираясь к выходу, не щадили даже детей, заглушая их плач криками и бранью. Обезумевшая толпа хлынула на двор. Лекарь, не обращая внимания на бегущих, подошел к пытающемуся уползти офицеру. Ударом ноги в плечо он опрокинул злосчастного стрелка на спину, ухватил за грудки, рывком поднял на ноги… Офицер тихо всхлипнул.

      Михель впился зубами ему в лицо.

      Офицер по-заячьи заверещал.

      Белкин оцепенело наблюдал за происходящим, чувствуя, что вот-вот сойдет с ума. Или уже сошел? Ведь не может такого быть, не мог желчный пьяница Михель превратиться вдруг в чудище неуязвимое…

      Обмякшее тело офицера повалилось на пол. С набитым ртом Михель повернулся к коменданту. Сглотнул. Белкин готов был поклясться, что шея доктора раздулась, как у змеи, когда ком изжеванной плоти проходил через его глотку.

      – Я предлагал вам потравить этих тварей, – произнес Михель неузнаваемым рокочущим голосом. – Вы же послушали попа. Пусть теперь он попробует вас защитить!

      Чья-то рука схватила коменданта за плечо и потащила в сторону.

      – Бежим! – гаркнул прямо в ухо знакомый голос. Повернув голову, Белкин увидел Уварова, чье лицо исказил ужас. Он потащил коменданта к маленькой боковой двери.

      – Бегите! – проревел Михель. – Бегите!

      Они вырвались за дверь и сразу угодили в воющую бледно-серую мглу. Метель секла лицо, выхлестывала глаза. Ветер пронизывал до костей, казалось, он выдувает из тела жизненное тепло. Уваров что-то прокричал, но Белкин не расслышал за ревом ветра.

      – Что?! – крикнул он в ответ.

      Но ответить Уваров не успел: со всех сторон грянули отчаянные, полные муки вопли, заглушившие даже свист и завывания ветра. И жалобно визжали собаки. Потом послышался глухой стук, словно что-то тяжелое упало на землю с большой высоты, и один из кричавших умолк. Еще один стук – еще один крик затих. Взвизгнула, прежде чем навсегда умолкнуть, собака…

      Один за другим крики обрывались глухими ударами, и вскоре уже ничего было не слыхать, кроме завываний разбушевавшейся стихии. Как будто все обитатели форта – промысловики, алеуты, офицеры, дети и женщины – растворились в снежной круговерти.

      – ЭЭЭЭЭЭЭЙ!!! – завопил Белкин, но ледяной ветер тут же заткнул ему рот.

      – Ээээээй! – слабо отозвались из темноты.

      – Ка-те-ри-на! – прокричал Уваров. И тут же откуда-то издалека донесся детский плач.

      – Сбереги Ванятку, Катеринушка, – зашептал Уваров и потащил растерянного коменданта туда, откуда доносился плач. – Не дай упырю до него