Погасни свет, долой навек. Дарья Иорданская

как-то занять себя, Элинор взяла со столика «Oeil de sortilège»[1] – оккультизм был в числе последних увлечений миссис Гамильтон – но не сумела осилить и двух страниц. Мысли ее витали слишком далеко, да и к тому же перескакивали с предмета на предмет. Элинор и сама не заметила, как задремала, и мысли превратились, должно быть благодаря статье в журнале, в причудливые грезы. Она преследовала кого-то во снах, оседлав невиданное тонконогое чудовище, одновременно похожее и на жирафа, и на стрекозу благодаря почти прозрачным слюдяным крыльям. Темнота, сквозь которую Элинор летела во сне, стремясь к единственному пятну света, полнилась звуками, далеким гудением, шорохом и стрекотом жестких крылышек каких-то насекомых, пугающим и в то же время манящим.

      Этот звук и разбудил ее, наяву оказавшись настойчивым стуком в дверь.

      Было уже темно, и, бросив взгляд на изящные часы на каминной полке, Элинор обнаружила, что уже почти полночь. Элинор тряхнула головой, потерла виски, пытаясь прийти в себя. От сна в неудобной позе затекло все тело и ломило шею, которую никак не удавалось размять. Никогда прежде такого не случалось, и сейчас, сидя в темноте, Элинор ощущала некоторую неловкость. От нее и так-то немного было пользы в последние дни, а теперь еще нерадивую гувернантку на полдня сморил сон в гостиной! Горничные, еще более нерадивые, не потрудились зажечь лампы, и единственный свет, что проникал в комнату, давали уличные фонари. Их желтизну приглушали наползающий туман и густая листва под окнами, и в гостиной было очень темно. Лишь смутно проступали из темноты очертания мебели.

      Элинор поднялась и осторожно, держась за мебель, дошла до двери. В коридоре лампы были приглушены, в холле горела только половина рожков в люстре, и в целом дом казался если не вымершим, то затаившимся. Горничные не торопились открыть дверь, в которую все настойчивее стучали. Элинор замешкалась ненадолго, а потом пошла к двери, надеясь, что за ней окажется миссис Гамильтон, держащая Джеймса за руку. Мальчик, конечно же, будет растрепанный, весь перемазанный шоколадом и в криво застегнутой курточке, но – живой, здоровый и совершенно счастливый пережитыми приключениями.

      Элинор сдвинула засов и открыла дверь. На пороге стоял незнакомец, весь в черном с головы до ног, и тонкие белые полоски воротника и манжет лишь оттеняли антрацитовую черноту его щегольского костюма. Лицо у него было бледное, и черные очки на носу выглядели зловеще. В руках, также бледных и показавшихся Элинор костлявыми руками мертвеца, мужчина держал трость из черного дерева с причудливым набалдашником. Вид незнакомца напугал Элинор, она попыталась закрыть дверь, но мужчина, выставив трость вперед, не позволил ей это сделать.

      – Скажите Грегори, что прибыл его брат.

      Элинор впервые слышала, чтобы у мистера Гамильтона был брат. Впрочем, можно было, пожалуй, уловить некоторое сходство, да только мужчины все равно различались, как день и ночь. Мистер Гамильтон излучал добро и тепло, тогда как от этого зловещего гостя

1

 «Oeil de sortilege» (франц.) – “Колдовское око”.