Кому-то и полынь сладка. Дзюнъитиро Танидзаки

Канамэ вышел из ванной комнаты в наброшенном на плечи купальном халате, он застал жену за прежним занятием: уставившись в пустоту, она механически полировала ногти.

      – Вам в самом деле хочется в театр? – спросила Мисако, поднеся к глазам отшлифованный до глянцевого блеска острый ноготок большого пальца и не поворачивая головы в сторону мужа, который с зеркальцем в руке причесывался на веранде.

      – Да нет, не особенно. Просто однажды я имел неосторожность обмолвиться, что был бы не прочь побывать на кукольном спектакле.

      – Когда это было?

      – Не помню точно. Твой отец с таким жаром превозносил это искусство, что я решил сделать ему приятное.

      Мисако вежливо улыбнулась, как улыбаются постороннему человеку.

      – Полагаю, вам не следовало кривить душой. Вы ведь никогда не были с отцом особенно близки.

      – В любом случае, ничего не произойдет, если мы ненадолго заглянем в театр.

      – А где находится «Бунраку-дза»[12]?

      – Это будет не в «Бунраку-дза». Театр «Бунраку-дза» сгорел[13]. Речь идет о зале «Бэнтэн-дза» в Дотомбори.

      – Значит, придется сидеть на полу? Вот это мило! Я же не смогу потом разогнуть колени!

      – Что поделаешь, подобные заведения предназначены для ценителей старины вроде твоего отца. Кстати, он ведь не всегда был таким. Одно время он даже увлекался кинематографом. Видно, с возрастом вкусы людей в корне меняются. Я где-то слышал, что мужчины, в молодые годы славившиеся своими любовными похождениями, на старости лет становятся заядлыми антикварами. На место плотских вожделений приходит страсть к собиранию старинной чайной утвари, каллиграфии, живописи.

      – Но отец, похоже, все еще не чужд плотских вожделений. У него есть О-Хиса. Эта особа наверняка будет с ним в театре.

      – То, что твоему отцу нравятся такие женщины, как раз и подтверждает мою мысль. Она похожа на старинную куклу.

      – Меня тошнит от одного ее вида.

      – Что ж, придется потерпеть час-другой. Считай, что это входит в понятие дочернего долга. – Канамэ вдруг подумал, что нежелание Мисако ехать в театр может объясняться совсем иными причинами, чем он предполагал.

      – Вы оденетесь по-японски, не так ли?

      Мисако поднялась и, подойдя к комоду, извлекла оттуда несколько уложенных в бумажные чехлы мужниных кимоно. В отношении одежды Канамэ был не меньшим педантом, чем его жена. Каждому из его кимоно соответствовали определенный пояс и накидка, все было продумано заранее вплоть до мелочей, а именно: какие часы, какая цепочка, какая тесьма, какой портсигар и какое портмоне подойдут к тому или иному наряду. Никто не владел этими премудростями лучше Мисако – стоило Канамэ только указать, какое именно кимоно он наденет, как она тотчас подбирала для него весь ансамбль. Теперь, частенько отлучаясь из дома, она старалась загодя приготовить для мужа все необходимое. Собственно говоря, это была единственная

12

«Бунраку-дза» (яп. «дза» означает «театр», «труппа») – название кукольного театра, основанного в Осаке известным кукловодом Уэмурой Бунракукэном (1750–1810). Спектакли театра пользовались таким успехом у горожан, что со временем название «Бунраку» стало нарицательным для обозначения этого вида театрального искусства.

13

С 1884 г. театр «Бунраку-дза» помещался в сооруженном на территории синтоистского храма Горё в центре Осаки деревянном здании, которое в 1926 г. было уничтожено пожаром.