Генерал Деникин. Владимир Черкасов-Георгиевский

Деникина-младшего, он и пьян-то был всего раз в своей жизни: в день офицерского производства.

      Когда подошло время идти Антону в школу, семья перебралась жить во Влоцлавск. Как чувствовал себя мальчуганом будущий знаменитый генерал? Об этом хорошо написал Н. Д. Бутковский как раз в конце XIX века в своих «Очерках современного офицерства»:

      «Что такое сын офицера? В большинстве это человек, который с детских пеленок проникается оригинальной прелестью военной жизни. В младенческом возрасте он уже бывает счастлив, когда ему импровизируют военный мундир. Едва он начинает лепетать, как уже учат его военной молитве за Царя, и образ Государя, столь обаятельный в военном мире, чудно рисуется в его детском воображении. Он засыпает под звуки военной зари и далеко уносится в своих мечтах в область героизма, слушая солдатские песни, исполненные военной поэзии. Учения, маневры, стрельбы, стройные линии солдат, военная музыка, знамя, окруженное своими защитниками, – все это становится ему близким, родным, он тоскует по этой обстановке, если отрывается от нес, и его совсем не тянет в какой-нибудь иной мир; он мечтает о кадетском корпусе. Там он получает удовлетворение, чувствует себя как бы на службе и привыкает гордиться этим».

      Антон во Влоцлавске немедленно протоптал дорожку на местные военные стоянки. Он часами пропадал в гимнастическом городке 1-го Стрелкового батальона. С литовскими уланами ездил на водопой и купанье коней, стрелял в тире пограничников. За три версты отправлялся на стрельбище стрелковых рот. Вместе со счетчиками пробоин мальчишка пробирался в укрытие под мишенями, где пули свистели над головой. Он шел обратно вместе со строем, подтягивая:

      Греми слава трубой,

      За Дунаем, за рекой…

      У солдат, бывших его приятелями, Антон за деньги, вырученные от продажи старых тетрадок, покупал боевые патроны. Сам их разряжал, а порохом палил из старинного отцовского пистолета, взрывал фугасы.

      В доме на Пекарской улице, где жили Деникины, отчаянно пребывало двое корнетов уланского полка. Когда они лихо не уносились в седлах на ученье, из их окон гремела канонада гитарных струн, песен и гвалта. Иногда корнет Павел фон Ренненкампф появлялся на покатом подоконнике своего третьего этажа, выделывая штуку из офицерских развлечений, запечатленную Л. Толстым в «Войне и мире».

      Корнет с полным бокалом вина садился на подоконник, опуская ноги на улицу. Ни за что не держась свободной рукой, он попивал и бурно приветствовал знакомых, проходящих внизу… Через четверть века удалой корнет станет генералом, прославленным в японскую войну, а Деникин – его боевым начальником штаба…

      Что ж молодая уланская «слава трубой»? Пятилетний Антон видел, что произошло при первом звуке боевой трубы с его отцом, которому тогда шел семидесятый год. Началась русско-турецкая война, и Иван Ефимович внезапно замкнулся. Он не находил себе места, угрюмо за молчал. Близкие не знали, что и подумать, а старый майор втайне от всех подал прошение: вновь принять его на действительную