Милицию вызывали?. Александр Шемионко

Две молодые певички из ансамбля, типа, «Поющие трусы», исполняли новую песню, написанную, видимо, впопыхах перед самым праздником. В их исполнении слово «Оперуполномоченный» звучало так:

      «Опер упал намоченный…».

      Больше эту песню я никогда не слышал.

Автор

      Парашютисты

      Александр Белозёров, со старым дыроколом в руке, сидел за столом, на котором, как крепостные стены возвышались многочисленные серые папки с тесёмочными завязками. Небольшими стопками были сложены отдельные исписанные листочки, которые Саня перекладывал из одной кучки в другую, по одному только ему известной системе шифрования.

      – Это сообщение от «Белого» – в эту кучку. Это сообщение от «Маши» – в эту кучку. Это сообщение от «Грузчика» – в эту кучку, это сообщение от «Аурики» – в эту куч…, – он осёкся, долго разглядывал стол, потом потянулся, как кот, и сказал:

      – Нет, «Аурика», у тебя своей кучки. И, поскольку ты красивая женщина, то мы сделаем для тебя исключение и подошьём тебя сразу в дело. – Белозёров посмотрел на крепостные стены из папок, – Вот, только бы найти твоё дело. А найти твое дело, это дело непростое. Легче найти твоё тело, чем дело, стоит только набрать телефонный номер. Эх, хороший каламбур получился! – Саня опять потянулся и откинулся на спинку стула.

      Через неделю обещали приезд комиссии из Москвы, и Белозёров, отложив все срочные дела, решил навести в документах, хранившихся в сейфе, необходимый порядок, что при их суматошной работе, сделать было крайне затруднительно. Надо было перебрать все бумажки, сделать необходимые описи, подшить дела, написать соответствующие справки и т. д. и т. п. Работа скучная, рутинная, но, рано или поздно приходилось её выполнять, иначе легко можно было заработать «строгий выговор» или и того хуже, в зависимости от характера и настроения проверяющего.

      За этим занятием и застал его Виктор Московченко, недавно пришедший в их отдел опер. Это был молодой, улыбчивый парень, плотного телосложения, с круглым, почти всегда слегка красным лицом. Витьку в отделе полюбили за его юморной характер и бесчисленные рассказы о любовных похождениях. Московченко красавцем не был, и Белозёрову поначалу было непонятно, за что его так любили бабы. Непонятно было до тех пор, пока они вместе не сходили как-то попариться в баню. Вах! Конкурировать с Витькиным «богатством» было просто некому! Добавить ещё его дикий темперамент и улыбку на пол-лица и всё, ни одна женская «крепость» устоять не могла! Максимум сутки, ну, двое…

      Московченко пулей влетел в кабинет, подлетел к небольшому столу, на котором стояли кружки и электрический чайник. Быстро долил в чайник воды, включил его и только после этого прошествовал к своему столу напротив окна и с размаху плюхнулся в кресло.

      «Электровеник! Как только у него кресло до сих пор не развалилось?», – подумал Белозёров.

      Витька грохнул на стол большой кожаный портфель, с которым никогда не расставался и, положив на него, как на подпорку, голову, застрекотал