Пожар в коммуналке, или Обнажённая натура. Владислав Артёмов

со своей статьей!

      Но и это ничего бы не значило, если бы буквально накануне телохранитель Клещ не рассказал ему в сауне историю, над которой в ту минуту Филимонов только добродушно посмеялся. Теперь же эта история и журнальная статья сошлись вдруг, как две половинки магнита, разлом к разлому, и сцепились в единое целое.

      – Есть перспектива, – Филимонов выглянул из кабинета, поманил к себе Клеща. – Вот что, – сказал он озабоченно, – тут дело намечается. Связанное с эмвэдэшными архивами. Ты вызвони-ка к вечеру подполковника Гармазу. Часам эдак к шести.

      – В шесть у нас с «чехами» стрелка, – напомнил Клещ. – По поводу авторынка.

      – С «чехами» отбой, – равнодушно сказал Филимонов. – Перенеси на другой день.

      Тень удивления промелькнула на лице Клеща, он открыл было рот, чтобы возразить, но, взглянув на Филимонова, покорно кивнул головой и вышел из кабинета.

      Ровно в шесть часов вечера в дверь осторожно и вежливо поскреблись, и вслед за тем в кабинет заглянула озабоченная красная рожа Гармазы:

      – Можно, Илья Артамонович?

      – А, Семеныч! – откликнулся Филимонов. – Входи, входи. Как всегда, точен по-военному.

      – Честь имею, – весело отозвался коренастый, плотный Гармаза. – Милицейская, так сказать, привычка, Илья Артамонович. Протокол. «Прибыл-убыл, заступил-сдал».

      – Молодец, – похвалил Филимонов. – Входи, не торчи в проходе.

      – Что за срочные дела, Илья Артамонович? – продолжал Гармаза, задом протискиваясь в кабинет и затворяя за собою дверь. – Я уж в баньку собрался, веничек, можно сказать, распарил. А тут мне этот ваш тип звонит и, как всегда, толком ничего… Э-эк… – осекся он, заметив наконец сидящего в углу этого самого «типа».

      Клещ сидел в кабинете Филимонова, уйдя с плечами в мягкое глубокое кресло, и не мигая с ненавистью глядел на паясничающего Гармазу. Был Клещ худ и жилист, высушен вялотекущим туберкулезом да тюремным чифирем, лицом темен и неприветлив. Много хлебнул он обид от органов, а потому, хоть и понимал необходимость сотрудничества с ними на современном историческом этапе, все-таки скрыть свои эмоции никак не мог. Тем же отвечал ему и Гармаза, а потому, войдя в кабинет и увидев там своего недруга, после этого больше ни разу на него не взглянул и обращался исключительно к Филимонову.

      – Куда мне сесть, Илья Артамонович? – оглядываясь, спросил Гармаза.

      – Под нарами твое место, – мрачно отозвался Клещ.

      – Ты помолчал бы хотя бы в присутствии… – огрызнулся Гармаза. – Вы бы, Илья Артамонович, приказали ему помолчать.

      – Сам молчи, Барсук! – вскинулся Клещ.

      – Оставь, – приказал Филимонов, и Клещ, скрипнув зубами, отвалился к спинке кресла.

      Гармаза, обиженно сопя, сел в такое же кресло у противоположной стены. Повисло короткое молчание.

      – Друзья мои, – переводя взгляд с одного на другого, начал Филимонов. – Дело, ради которого я свел вас здесь, дело особого рода.