Символисты. Валерий Брюсов

– оскорбителям святынь!

      И вдаль пошла – среди напева

      За ней толпившихся рабынь.

      И в ту же ночь я был прикован

      У ложа царского, как пес.

      И весь дрожал я, очарован

      Предчувствием безвестных грез.

      Она вошла стопой неспешной,

      Как только жрицы входят в храм,

      Такой прекрасной и безгрешной,

      Что было тягостно очам.

      И падали ее одежды

      До ткани, бывшей на груди…

      И в ужасе сомкнул я вежды…

      Но голос мне шепнул: гляди!

      И юноша скользнул к постели.

      Она, покорная, ждала…

      Лампад светильни прошипели,

      Настала тишина и мгла.

      И было всё на бред похоже!

      Я был свидетель чар ночных,

      Всего, что тайно кроет ложе,

      Их содроганий, стонов их.

      Я утром увидал их – рядом!

      Еще дрожащих в смене грез!

      И вплоть до дня впивался взглядом, —

      Прикован к ложу их, как пес.

      Вот сослан я в каменоломню,

      Дроблю гранит, стирая кровь.

      Но эту ночь я помню! помню!

      О, если б пережить всё – вновь!

      Ноябрь 1900

      Кинжал

      Иль никогда на голос мщенья

      Из золотых ножон не вырвешь свой

      клинок…

М. Лермонтов

      Из ножен вырван он и блещет вам в глаза,

      Как и в былые дни, отточенный и острый.

      Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,

      И песня с бурей вечно сестры.

      Когда не видел я ни дерзости, ни сил,

      Когда все под ярмом клонили молча выи,

      Я уходил в страну молчанья и могил,

      В века, загадочно былые.

      Как ненавидел я всей этой жизни строй,

      Позорно-мелочный, неправый, некрасивый,

      Но я на зов к борьбе лишь хохотал порой,

      Не веря в робкие призывы.

      Но чуть заслышал я заветный зов трубы,

      Едва раскинулись огнистые знамена,

      Я – отзыв вам кричу, я – песенник борьбы,

      Я вторю грому с небосклона.

      Кинжал поэзии! Кровавый молний свет,

      Как прежде, пробежал по этой верной стали,

      И снова я с людьми, – затем, что я поэт.

      Затем, что молнии сверкали.

      1903

      Из цикла «Картины. На улице»

X. На скачках

      Люблю безумное стремленье

      К столбу летящих лошадей,

      Их равномерное храпенье

      И трепет вытянутых шей.

      Когда в начале свежи силы,

      Под шум о землю бьющих ног,

      Люблю задержанной кобылы

      Уверенный, упругий скок.

      Люблю я пестрые камзолы,

      В случайный сбитые букет,

      И финиш, ярый и тяжелый,

      Где миг колеблет «да» и «нет».

      Когда счастливец на прямую

      Выходит, всех опередив,

      Я с ним победу торжествую,

      Его понятен мне порыв!

      Быть первым, вольно одиноким!

      И видеть, что близка мечта,

      И слышать отзвуком далеким

      Удары