«Тихая» Одесса. Александр Александрович Лукин

тот же день на улицах были расклеены объявления, напечатанные крупным шрифтом. Они гласили:

      «В Матросском клубе состоится интересный вечер с артистами!

      Сбор в пользу сирот!

      Все на концерт!

      Порядок обеспечен! Грабежей в городе не будет до двух часов ночи!»

      И стояла подпись: «Михаил Винницкий».

      Впервые за много лет одесситы безопасно гуляли вечером. Люди Япончика патрулировали по городу, охраняя порядок.

      Но ровно в два часа те же патрули начали раздевать зазевавшихся горожан.

      – Уже два часа, где дисциплина?! – возмущались они, вытряхивая из пальто какого-нибудь незадачливого гуляку.

      ЧК и Особый отдел Красной Армии опубликовали совместное постановление: впредь налетчики, застигнутые на месте преступления, будут расстреливаться без суда и следствия. Никакой пощады бандитам, терроризирующим мирное население Одессы! …

      Облавы на Слободке и Молдаванке убедили Япончика в том, что привольное бандитское житье кончилось. Советская власть оказалась таким орешком, который был ему явно не по зубам.

      И Япончик решил с Советской властью не ссориться.

      Однажды в кабинете начальника Особого отдела Красной Армии Фомина зазвонил телефон. Дежурный доложил, что два каких-то подозрительных типа требуют, чтобы их пропустили к высшему начальству. Один назвался Михаилом Япончиком.

      – Вооружены? – спросил Фомин.

      – Кажется, да.

      – Отберите оружие и пропустите.

      Япончик пришел с телохранителем – детиной саженного роста. Вожак молдаванских бандитов был одет необыкновенно скромно: в расшитую украинскую рубаху, в синие галифе из жандармской диагонали и хромовые сапоги.

      – Привет! – развязно сказал он, поднимая руку, – Как поживаете?

      Не дожидаясь приглашения, он опустился на табурет перед столом начальника и оглядел скромную обстановку кабинета.

      – Фи! – оказал он и наморщил свое плоское лицо с коротким и будто расплющенным носом. – Разве не нашлось в Одессе пары хороших кресел и приличного дивана для такого солидного места? – Он покачал головой и с интересом уставился на начальника Особого отдела. – Вы и есть Фомин? – спросил он.

      – Я и есть.

      – А меня вы знаете?

      – Не имею удовольствия.

      – Я – Винницкий. Иногда меня еще называют Япончиком. Может быть, слышали? А это мой адъютант… – Япончик замялся. – Зовите его Жора Дуб, он не обидится.

      Фомин выжидательно молчал, разглядывая посетителей и стуча карандашом по стопке бумаг. Лицо у него тоже было скуластое, твердое, монгольского типа, с редкой щетинкой на подбородке.

      – Так вот, – продолжал Япончик, несколько сбитый с толку тем, что его имя, казалось, не произвело на Фомина никакого впечатления, – я имею к вам серьезный разговор. В последнее время вы стали очень грубо обращаться с моими людьми.

      – С какими это «моими людьми»? – прищурился Фомин.

      Япончик