Волков. Велесова ночь. Валерий Пылаев

персонажа картины Васнецова, ни на того, кого я знал под разными именами не одну сотню лет.

      Прежним остался только взгляд. Суровый, внимательный и до сих пор поблескивающий серой булатной сталью.

      – Так ты уже и есть как… не знаю, – вздохнул я. – Плохо выглядишь, Илья Иванович. Краше в гроб кладут.

      – Игорь, – буркнул шеф. – Не надо мне тут этих… Ивановичей. Я уже привык – переучиваться не стану.

      – Ну, значит, Игорь. – Я пожал плечами. – Приятно познакомиться… снова.

      – Снова?

      В чуть хриплом голосе уже не осталось злобы – только настороженное любопытство. Драку мы закончили, и теперь настало время задавать вопросы. Однако шеф пока еще не мог сообразить, какие именно, поэтому просто сидел напротив и сверлил меня глазами.

      – Никак не пойму, кто же ты такой, – тихо проговорил он, прищуриваясь. – Будто из наших… А будто и нет – рожа незнакомая.

      – А ты на рожу не смотри, Илья… Игорь! – тут же поправился я. – Тогда сразу и поймешь.

      Разумеется, шеф никогда не встречал Володю Волкова, чье тело я унаследовал. И тот, кто сейчас сидел на камнях в чем мать родила, пытаясь соорудить из остатков разорванной трансформацией одежды хотя бы штаны, был ему нисколько не знаком.

      Зато второго он наверняка видел не одну сотню раз: не знаю, сколько и чего именно удалось прихватить из прежнего мира, однако моя звериная ипостась определенно мало отличалась от той, что была прежде. И пусть в Петербурге по ту сторону Прорывов Владеющие встречаются чуть ли не на каждом шагу, оборотней среди них уж точно не так много. А тех, кто способен за считаные мгновения перекинуться в трехсоткилограммовую зубастую махину, – и того меньше.

      Но дело не только в этом. Пусть шеф так и не сравнялся со мной в колдовской силе, пусть не стал выдающимся знатоком ритуалов – смотреть он все-таки умел, и не только глазами. И даже в мире, где энергия хлещет буквально со всех сторон, ему наверняка под силу заглянуть чуть глубже. И увидеть не голого пацана, вчерашнего гимназиста, не волчару-переростка, а…

      – Вот я и удивляюсь. Вроде да, а вроде… – Шеф снова прищурился, будто пытаясь просветить меня насквозь. – Так это что ж получается, ты…

      – Теперь я Владимир Волков. И тоже, представь себе, привык к этому имени, – усмехнулся я. – Можно Володя. Можно Владимир Петрович. Можно ваше сиятельство… Вовкой не надо – по чину уже не положено.

      – Сиятельство? – Шеф приподнял седые брови. – Быстро же ты… Владимир Петрович. И говоришь красиво. Только одно у тебя, друг ситный, не сходится.

      Глаза напротив вдруг полыхнули недобрыми огоньками, и я с тоской подумал, что второй раз так же резво и изящно перекинуться в зверя уже не получится. Но, к счастью, возвращаться к мордобою шеф, похоже, не собирался. Хоть и всем своим видом давал понять, что до доверия и взаимопонимания нам еще…

      Скажем так, далековато.

      – Помер ты, Владимир. В декабре девятьсот четвертого снарядом разорвало. – Шеф подался вперед,