Цирк. Анастасия Носова

пожалуйста… – крикнул Огарев, чтобы перекрыть голоса рынка своим. – Сколько?

      – Тысяча восемьдесят восемь.

      – У сына… – начал было Огарев.

      – День рождения? – Продавщица зевнула и плюхнула головы на весы. – С вас тысяча восемьдесят восемь рублей.

      – Не задерживайте очередь! – прогундела женщина в шапке.

      – Только у меня пакеты кончились, – заявила продавщица следующей покупательнице, протягивая Огареву пакет.

      Огарев выхватил из рук продавщицы товар, попятился, повернулся и пошел к выходу. Вспомнил, что утром жена хотела дать ему пакет, но он отмахнулся: опаздывал на репетицию. Только штрафов не хватало, Таня! Тогда она попыталась запихать полиэтилен в карман его куртки, но нашла в кармане дырку и забыла про пакет – побежала зашивать карман…

      – Мама, мама! – На выходе из рынка плакала девочка. – Мама!

      «Чей ребенок?» – хотел спросить Огарев, оглянулся и почему-то не спросил. Из толпы выскочила женщина в ондатровой шапке, дернула девочку за руку и потащила за собой – обратно в толпу.

      – Сколько раз… – услышал Огарев начало фразы.

      Сколько раз в жизни он покупал сыну конфеты? Когда в последний раз? Огарев остановился и зашагал обратно – мимо рыбного отдела, мимо мясного, овощного, консервного, мимо, мимо… К пустому маленькому прилавку в самом углу рынка. Продавец в колпаке и фартуке стоял у картонной таблички «Торты и конфеты», жевал ириску, мял в руке обертку.

      – Что будете брать? – промычал он.

      – Это. – Огарев указал на единственный торт.

      Продавец не шелохнулся. Он посмотрел на протертые локти куртки Огарева, на заплатки на его карманах, на морщины на огаревском усталом, будто бы пыльном лице.

      – И конфет, – невозмутимо заключил Огарев. – Килограмм.

      Он протянул продавцу ладонь, на ней лежали смятые веселые голубые купюры.

      Продавец забрал у Огарева купюры и взвесил килограмм «ирис-кис-кисов». Огарев развернул одну конфетку, подбросил, поймал ртом и съел.

      Остальные начал подкидывать и ловить: руки Огарева мелькали, ириски разукрашивали воздух вокруг него черно-бело-красными обертками. Пакет с рыбой у него на предплечье смешно раскачивался, и Огарев делал вид, что балансирует, падая под тяжестью пакета. Продавец засмеялся, а вокруг уже собирались дети, родители, бабушки и дедушки. Огарев подбрасывал и ловил, боком передвигался по импровизированной арене. Толпа стояла вокруг кондитерского прилавка полукругом, и дети показывали пальцами то на Огарева, то на ириски, парящие в воздухе, то на редкие конфеты и сладости на полках. Взрослые охали, вздыхали, замирали, когда ириски взлетали все и сразу, а Огарев поворачивался вокруг своей оси (не урони! – кто-то крикнул в толпе). Дети были готовы последние деньги родителей отдать за «ирис-кис-кис». Некоторые из них с радостью отдали бы и самих родителей.

      «Мам, купи!» – слышалось со всех сторон.

      Спустя час Огарев нес домой тот самый торт. Помятый кривоватый за́мок из крема