В Кэндлфорд!. Флора Томпсон

всей жизни не водилось больше нескольких фунтов одновременно, однако их желания более или менее исполнились. Эдмунд много раз пересекал океан и побывал на четырех из пяти континентов; у Лоры был полный книг дом, если не в самом лесу, то где-то поблизости; а их бедная мать к концу жизни обрела-таки свои скромные тридцать шиллингов в неделю, потому что именно такой суммой канадское правительство компенсировало ее небольшой доход, назначив ей «материнскую пенсию». Воспоминание об этом желании придавало еще бо́льшую горечь слезам, которые она проливала первые несколько лет при получении ежемесячного чека.

      Но все это было еще в далеком будущем в те зимние вечера, когда брат с сестрой сидели возле камина на маленьких скамеечках у ног матери, пока она вязала им носки, рассказывала сказки или пела. Ужин к тому времени уже бывал окончен, а отцовскую тарелку, чтобы не остыла, помещали на кастрюлю с водой, стоявшую на плите. Лоре нравилось наблюдать за огоньками, которые метались по стенам, попеременно освещая предметы и их собственные фигуры, отбрасывавшие огромные, пугающе гротескные темные тени.

      Эдмунд присоединялся к матери, когда она исполняла такие песенки, как «Есть в городке одна таверна» и «Коричневый кувшинчик», но Лора по просьбе матери и брата воздерживалась от пения, ибо у нее не было музыкального слуха и они утверждали, что она фальшивит и сбивает их. Однако девочка любила наблюдать за плясавшими тенями и слушать голос матери, выводивший приятные, меланхоличные мелодии, повествуя о бледном сонме прекрасных дев, которые истосковались и зачахли от любви. В их числе была песня о прелестной Лили Лайл, начинавшаяся так:

      Ночь спокойна была и тиха, бледный свет проливала луна

      Над безмолвным холмом и долиной.

      Онемевши от горя, друзья вокруг смертного стали одра,

      Где лежит Лили Лайл бездыханна.

      Лили Лайл так прелестна была, словно лилия, сердцем чиста,

      И не знала не лжи, ни коварства.

      Было еще несколько песен об умирающих девах, на похожий мотив и с похожими словами. А еще романсы «Старое кресло», «Предостережение цыганки» и подборка деревенских песен, судя по всему, относившиеся к началу века, например:

      Был ясный вечер, светила луна.

      Часы ровно восемь пробили.

      Мэри к калитке вышла одна,

      Радость в душе затаила.

      Но отчего погрустнела она?

      Парень еще не явился.

      Мэри вздохнула и произнесла:

      «Должно быть, он припозднился».

      Она у калитки ждала и ждала,

      Часы уже девять пробили.

      Мэри вздохнула и произнесла:

      «Обо мне, должно быть, забыли».

      Она у калитки ждала и ждала,

      Часы уже десять пробили.

      Тут руки Уилла, ее жениха,

      В объятья ее заключили.

      Уильям ходил кольцо покупать.

      И невеста его простила.

      Могла ли Мэри жестоко прогнать

      Того,