Физика любви. Юля Артеева

сумки. Подаюсь вперед и ударяюсь лбом о лоб парня, в которого врезалась, потому что он тоже на коленях подбирает свои вещи. И тут слышу у себя за спиной:

      – Ян!

      – Что? – я оборачиваюсь, потирая ушибленное место.

      Передо мной Глеб, парень из одиннадцатого, «Мистер идеальная прическа». Не знаю, сколько времени он проводит по утрам в ванной, но его волосы всегда лежат строго под одним углом, наверх и чуть вбок. Как у компьютерного персонажа.

      На секунду я читаю в его глазах изумление, а потом он фыркает от смеха.

      Нет. Нет, только не это. Если это Глеб, значит… Я медленно оборачиваюсь обратно. Да, так и есть. Это Ян. Моя тайная любовь. Моя и еще доброй половины школы. Все внутри переворачивается от ужаса.

      Я думала, это было бы так романтично, если бы мы начали встречаться – Яна и Ян. Как парочка из книги. Но это было до того, как он чуть не разбил мне нос, а я подумала, что его друг окликнул меня. Какой кошмар.

      Яна и Ян – тупее и придумать нельзя было.

      Чувствую, как начинают гореть щеки, а по цвету я наверняка сравнялась со своим бордовым свитером.

      – Яна, вот ты где! – а этот звонкий девчачий голос уже явно обращается ко мне. – Физик нас убьет, мы начинаем с доклада!

      Оливка, моя подруга, несется на меня из полумрака коридора. Я чувствую огромное облегчение, когда Настя хватает меня за руку и тянет за собой, поднимая с пола. Едва успеваю схватить свой портфель с кое-как утрамбованными учебниками. На прощание беспомощно смотрю в глаза Яну. Он сидит на полу, приложив ладонь ко лбу и, кажется, ему смешно.

      Уже в классе Оливка радостно сообщает мне:

      – Я спасла твою задницу!

      Я же досадливо морщусь и бормочу:

      – Знаю.

      – Нет, конечно, я могла оставить тебя копошиться там в груде учебников, но выглядела ты достаточно… жалко.

      – Насть!

      – Ну что? Ладно, прости. Не жалко. Но тебе точно было неловко. Кажется, ты не такой встречи хотела с любовью всей твой жизни?

      Я шиплю на нее, прикрывая лицо рукой. Физик бросает на нас выразительный взгляд. Не хватало еще схлопотать замечание.

      Оливка выдерживает паузу, чтобы учитель отвернулся, и продолжает шепотом:

      – Но вообще это достаточно романтично. Вы столкнулись в коридоре, он первый раз тебя заметил и после этого никак не мог выкинуть тебя из головы, – она мечтательно подпирает подбородок ладонью, – что ты делаешь?

      Я молчу и нервно листаю учебник. Вперед, зачем-то назад, потом снова вперед. Ставлю его ребром на парту и для верности просматриваю сразу все, заставляя их опасть веером.

      На полях нет ни одной зарисовки. Он не мой.

      И тут, наверное, нужно немного объяснить. Я рисую. Я всегда и везде рисую. Чаще, конечно, на планшете, но, если у меня в руках ручка, я автоматически начинаю выводить мелкие картинки где-то на полях. В учебниках я делаю это карандашом, и это единственное, к чему я смогла себя приучить. Так что в конце года я сажусь и стираю все свои художества по несколько часов обычным ластиком. Зато я, наверное, единственная школьница, которая действительно пользуется ластиком… Короче. Эти страницы передо мной девственно чисты.

      Я беспомощно поворачиваюсь к Оливке. Должно быть, в глазах плещется такой ужас, что она хмурится и спрашивает без сарказма:

      – Что случилось?

      – Насть, я попала.

      – Да почему?

      – Учебник не мой.

      – Не понимаю.

      Я чуть не плачу и торопливо поясняю со сбитым дыханием:

      – Наверное, там, в коридоре, мы их перепутали, когда собирали свои сумки. Вот, видишь, – я поворачиваю книгу обложкой, – он совмещенный для десятых и одиннадцатых классов.

      И тут наконец до подруги доходит. Она округляет глаза и шепчет:

      – То есть твой учебник у Яна? Со всеми твоими рисунками? С его портретами? С армией сердечек? С комиксами про вашу историю любви?

      Мне становится в буквальном смысле дурно. Тошнота подступает к горлу, и я неосознанно закрываю ладонью рот. И даже Оливка выглядит взволнованной, а она никогда ни из-за чего не парится.

      Физик наконец не выдерживает:

      – Оливко, Петрова, я надеюсь, вы так шумно репетируете свой доклад. Потому что самое время нам его представить, – и он жестом приглашает нас к доске.

^{.-…– — ….}

      После урока, который по ощущениям длился целую вечность, я выпадаю в коридор.

      – Яна, это было твое худшее публичное выступление, – догоняет меня веселый голос подруги.

      Я огрызаюсь:

      – А обычно я прям звезда!

      Оливка берет меня за руку и отводит в сторону. Становится серьезной и прислоняет меня к стене, взявшись за плечи.

      – Послушай, все будет хорошо. Мы сейчас со всем разберемся.

      – Как? Господи, какой стыд! Ты можешь представить, какой это, блин, долбаный стыд?!

      Настя