Комиссар. Часть 2. Орудия войны. Яна Каляева

несколько мужчин. Один из них встал, в три шага пересек комнату и подошел к Саше вплотную. Лица его она не могла рассмотреть в полумраке, но по запаху и движениям поняла, что он сильно пьян.

      – Комиссар, – протянул он с интонацией, заставившей Сашу отшатнуться к двери, уже закрывшейся. Потом коротко замахнулся и ударил ее под дых.

      Саша вскрикнула и согнулась пополам, хватая ртом воздух.

      – Дьявольщина! Это что же, девка? – человек быстро ощупал ее, чтоб подтвердить свое предположение. – А я за парня принял. На добрую драку надеялся. Что вы мне не сказали, черти, что комиссаром баба у них! Бабу я бить не стал бы. Я за равноправие полов, конечно, но не до такой же степени… Нехорошо вышло.

      Саша все еще задыхалась и не могла ответить ему ни ударом, ни словом. Все силы ушли на то, чтоб не завыть от боли. За столом нестройно засмеялись. Раздался перезвон стекла.

      – Раз баба, то и давай ее сюды, Саня! – заорал кто-то от стола.

      – Нет уж. С комиссарами у нас тут особый разговор, – Саша отметила, что с атаманом никто препираться не стал. – Комиссаров мы обыкновенно вешаем, – весело улыбаясь, объяснил атаман Саше. – Но тебя не станем. Проявим уважение, хоть бы и с запозданием. Тебя мы расстреляем. Завтра в полдень. Именем Революции.

      Глава 2

      Глава 2

      Полковой комиссар Александра Гинзбург

      Июль 1919 года

      Саша сидела на рассыпающихся в труху досках, обхватив колени руками в попытке согреться. Сырой земляной подвал высасывал тепло из тела. Крохотное оконце под потолком едва пропускало лунный свет. Пахло плесенью и сгнившей картошкой.

      Бил атаман крепко, боль в животе все не проходила. Холод не позволял уснуть, несмотря на усталость. Хотелось пить, есть и курить, но сильнее всего – сдохнуть поскорее, чтоб все это наконец уже закончилось.

      Замкам здесь, видимо, не особо доверяли и на всякий случай связали Саше руки – хотя относительно гуманно, спереди. Но дотянуться зубами до узла не получалось.

      Маузер забрали, а вот часы оставили на запястье. Решили, видать, что еще успеется. Ее вообще не обыскивали. Если б она спрятала на себе оружие, его бы не нашли. Но оружия не было. Сюда она пришла не для того, чтоб кого-то убить.

      За дверью раздались приглушенные голоса и шорох. Петли скрипнули. Саша зажмурилась: вошедший нес масляную лампу, свет резанул привыкшие к темноте глаза.

      – Ты живая тут, девонька? – голос женщины, немолодой. – Я воды тебе принесла.

      Саша протянула вперед связанные руки и приняла глиняную миску. Едва удерживая ее, жадно выпила все, до дна. Это действительно была вода, холодная и чистая.

      Женщина забрала опустевшую миску и вложила Саше в руки что-то другое. Сперва Саше показалось, что осязание обманывает ее. Но запах подтвердил: это был ломоть ржаного хлеба. Он еще хранил тепло печи. Пахло от него домом, безопасностью, детством – тем, что было давно утрачено.

      Саша знала, что надо заговорить, установить контакт, но голод оказался сильнее.