Нас нет. Марья Коваленко

так хотя бы моральной. Чтобы я не забывала свое место и того, кому обязана рождением Тима.

      – Ты мать моего единственного ребенка. – Слава пожал плечами. – Разве я мог не слушать?

      Улыбка на его лице стала еще шире. Наверное, это был идеальный момент, чтобы спросить о деньгах. Обычно во время наших разговоров бывший муж был молчалив и серьезен. Порой даже казалось, что мы не экс-супруги, а подчиненная и босс.

      Улыбался Слава, лишь когда знакомил с очередной пассией. Будто хвастался своей полноценной жизнью. Намекал на то, чего я так «опрометчиво» лишилась.

      Сегодняшний, разговорчивый и добродушный Мисюров был уникальным явлением. Но что-то остановило меня от разговора. Возможно, слишком холодный взгляд, никак не вяжущийся с улыбкой. Возможно, это было уже чутье. Почти звериное. Выработанное за шесть лет совместной жизни.

      – А самого сына я могу увидеть? – осторожно спросила я. – Тим говорил, что вечером будет дома и мы сможем пообщаться.

      – Курочка-наседка соскучилась? – Слава насмешливо поцокал языком.

      Словно я хотела чего-то глупого, легкомысленного, а не увидеть своего сына.

      – Он уже два месяца у тебя в Лондоне. Я вижу Тимура только по видеосвязи. Два-три раза в неделю. Считаешь, много?

      – Считаю, что ты слишком много кудахчешь над ним. Тимке девять лет, а не девять месяцев.

      – Так я увижу его?

      Вступать в спор с Мисюровым не было смысла. Он никогда не слушал мои аргументы. Лишь самого себя – мудрого, успешного и свободного.

      – Тим у друзей. – Слава резко перестал улыбаться. – У него здесь куча друзей. Отличных. Его круга.

      – То есть питерские сверстники нам уже не по рангу? – Я с трудом сдержала усмешку.

      – Княжна, рядом с тобой даже я не по рангу! Что уж говорить о всякой нищей шелупени, что учится с Тимом в одной школе.

      – Слава, ты понимаешь, что несешь? Ты хотя бы себя слышишь?

      Думала, он уже не способен меня удивить, но этот гад все же умудрился это сделать. Раньше его не устаивало мое воспитание. Теперь появились претензии и к окружению.

      Наверное, для паники повода пока не было, но стало не по себе.

      – Милая моя, в отличие от тебя, со слухом и мозгом у меня всё в порядке. – Слава откинулся на спинку кресла.

      В новой позе было очень хорошо видно, что Мисюров здорово прибавил в весе и второй подбородок больше не тень, а реальность.

      – Когда я смогу поговорить с сыном? – Внутри все замерло, но я изо всех сил старалась держать маску.

      Никаких эмоций. Никакой слабости. Никакой бреши.

      – Я по этому поводу и звоню. – Слава достал из пачки на столе сигареты и закурил. – Тиму здесь хорошо. За два месяца его английский стал лучше, чем за год в вашей сраной школе. Да и на мужика пацан стал похож. Больше никаких сюси-муси. Решил – делает. Хочет чего-то – учится зарабатывать на свои прихоти.

      – Слав, ему всего девять… О каком «зарабатывать» речь? – Я до боли сжала пальцы под столом.

      – Еще раз повторю: девять лет! Не месяцев! – Мисюров направил струю дыма прямо в камеру.