Государство и его уголовное судопроизводство. Леонид Головко

методами, когда Испания то отзывала ордер на арест К. Пучдемона, то вновь его выдавала. Впрочем, не будем загромождать наш анализ всеми этими деталями. Для нас важно, что К. Пучдемон Испании так и не был выдан, т. е. ордер на арест, вопреки позиции Суда справедливости ЕС и концепции его разработчиков, в данном случае оказался просто-напросто проигнорирован. Это прежде всего показывает, что рассуждения о «взаимном доверии» хороши для благополучных времен: как только наступает мало-мальски серьезный политический кризис, они сразу куда-то исчезают, заставляя решать проблемы с точки зрения классического государственного суверенитета. В интересующей нас ситуации у Испании хватило суверенитета, чтобы начать уголовное преследование К. Пучдемона, но оказалось его явно недостаточно, чтобы добиться исполнения своего ордера на арест. У Бельгии, напротив, суверенитет неожиданно оказался столь крепок, что позволил заблокировать применение данного европейского института, хотя мы, конечно, понимаем, что на самом деле «крепость» бельгийского суверенитета здесь весьма обманчива и скорее связана с политической невозможностью противостоять давлению влиятельных кругов Евросоюза, чтобы выполнить свои обязательства перед Испанией. Во всяком случае, о подлинном взаимном доверии внутри Европейского Союза входящих в его состав суверенных государств данная история вовсе не свидетельствует.

      Это, наконец, подводит нас к ключевой проблеме: в пользу кого европейские государства призваны ограничивать свой суверенитет, отказываясь от ряда классических уголовно-процессуальных прерогатив? Ведь если где-то убывает, то где-то должно и прибывать – суверенитет, будучи вопросом о власти, в каком-то смысле подчинен закону сохранения энергии в той же мере, в какой подчинены ему законы природы. На первый взгляд, власть принятия уголовно-процессуальных решений переходит здесь от государства, обязанного исполнить ордер, к государству, этот ордер выдавшему, т. е. речь идет о перераспределении уголовно-процессуального суверенитета между государствами, в результате чего государство, отдавая часть суверенитета (при исполнении ордера), одновременно его получает (при выдаче ордера). С таким анализом трудно спорить, формально он верен. Однако бельгийско-испанская эпопея с ордером на арест К. Пучдемона позволяет утверждать, что все не так просто. На деле сама возможность инициирования и реализации концепции европейских ордеров предполагает сильную политико-техническую власть наднациональных органов Евросоюза, без усиления которой институт европейских ордеров функционировать не будет. В связи с этим, если смотреть на вещи не формально, а реально, неизбежен вывод, что европейские государства уступают часть своего уголовно-процессуального суверенитета в пользу не столько других государств, сколько наднациональных органов Европейского Союза, чья политическая позиция позволяет то обязывать государства исполнять ордера (по общему правилу),